Звезды смотрят вниз
Шрифт:
«Всё пропало» — подумал Джо. Ярость забушевала в нём, и он начал шуметь.
— А вы поосторожнее с такими словами, как «мошенник»! Помните, с кем разговариваете! Я могу подать на вас в суд. Я…
Он запнулся. Ему ничего не стоило бы треснуть хорошенько Дика, но ведь их было трое, будь они прокляты! И, кроме того, ему в конце концов наплевать, он хорошо заработал на этом деле, немалую сумму отложил. И он хладнокровнейшим образом собрался уходить. Но Дик, отвернувшись, с отвращением бросил:
— Обыщи его, Джим.
Джим отделился от двери и шагнул вперёд с суровым взглядом, с
В течение трёх минут вся комната ходуном ходила от шума схватки. Но всё было напрасно, Джо в конце концов с страшным стуком растянулся на полу. Он лежал навзничь, а Джим сидел у него на груди. «Ничего мне не поможет… ничего не поможет…» Ему пришлось позволить Джиму обыскать себя: пёстренькая банковская книжка и пятифунтовые бумажки были выложены на стол.
Когда Дик Джоби с небрежным изяществом сунул деньги к себе в карман и взял в руки банковскую книжку, Джо с усилием поднялся с пола и захныкал:
— Ради бога, мистер Джоби, сэр… Это мои деньги, мои собственные сбережения…
Джоби посмотрел на часы, торопливо подошёл к телефону и вызвал управляющего банком. Продолжая хныкать, Джо ошеломлённо слушал.
— Извините, что беспокою вас в неслужебные часы, но дело самое срочное. Мистеру Гоулену крайне необходимо получить по чеку. Это говорит Джоби из Тайнкасла, да, да. Дик Джоби… Не сделаете ли вы ради меня это одолжение мистеру Гоулену? Благодарю вас, отлично, крайне вам обязан.
— Я не пойду! — завизжал Джо. — Будь я проклят, если пойду.
— Даю вам одну минуту на размышление, — сказал Дик серьёзно. — Если не пойдёте, я вызову полицию.
И Джо пошёл. Молчаливой процессией все четверо проследовали в банк и потом также молча обратно в контору.
— Давайте! — приказал Дик.
— Побойтесь вы бога! — завопил Джо. — Здесь есть и мои деньги.
— Давайте все сюда, — повторил Дик. Джим стоял тут же наготове.
«О господи, он опять свалит меня с ног», — подумал Джо и отдал деньги, — всё, что получил в банке, все свои милые денежки, двадцатифунтовые и пятифунтовые бумажки, соверены, свои заветные двести фунтов, всё, что у него было…
— Ради бога, мистер Джоби… — молил он униженно.
По дороге к дверям Дик Джоби остановился. Лицо его выразило презрение. Он вынул соверен и бросил его Джо.
— Нате, — сказал он, — купите себе шляпу. — И вышел вместе с Трэси и Джимом.
Минут десять Джо сидел, качаясь из стороны в сторону в порыве отчаяния, и слёзы текли по его лицу. Потом он встал и подобрал с полу соверен. В нём кипела бешеная злоба. Он пнул ногой стул — раз, другой, третий. Принялся громить контору. Он уничтожал все старательно, с ожесточением. Мебель здесь была дешёвая, и было её мало. Он всю изломал в щепки. Оплевал весь пол. Проклинал Джоби, выдумывая все новые проклятия. Потом взял синий карандаш и написал на стене большими буквами: «Джоби — мерзкий ублюдок». Написал и другие злобные,
Он бомбой вылетел из разгромленной конторы и направился прямо к отелю. Десять шиллингов отложил в карман жилета. На остальные напился. Сидел и пил один до половины одиннадцатого. В половине одиннадцатого он был уже вдрызг, безобразно пьян. Поднялся и, шатаясь, побрёл к кинотеатру.
В одиннадцать вышла на улицу Минни, желтоволосая, плоскогрудая, с презрительно-пресыщенной миной, щеголяя своим золотым зубом и всем прочим. Минни, без всякого сомнения, была лакомый кусочек. И Джо обнял её, слегка пошатываясь, оглядывая её с ног до головы.
— Идём, Минни, — сказал он хрипло. — Я принёс твой выигрыш — десять шиллингов. Но это — пустяк по сравнению с тем, что я добуду для тебя завтра.
— О! — сказала Минни разочарованно. — Всем вам нужно от девушки одно и то же.
— Идём! — повторил Джо.
И Минни пошла. В этот вечер Джо шляпы не купил. Но, благодаря этому вечеру, он впоследствии купил себе не одну шляпу, а несколько.
XX
Деревья на аллее стояли тихо под проливным дождём, роняя капли с потемневших от копоти ветвей. Своими унылыми, неясными очертаниями они напоминали плакальщиц, выстроившихся вдоль аллеи, рыдающих в печальных сумерках.
Но Дэвид, торопливо шагавший по мокрой аллее, не замечал плачущих деревьев. Голова его была опущена, на лице застыло сосредоточенное выражение. Весь во власти одной упрямой мысли, он дошёл до дому, позвонил и стал ждать. Дверь сразу же открыли, — но не горничная Энн, а Хильда Баррас, которая при виде Дэвида неожиданно покраснела.
— Как вы рано! — воскликнула она, тотчас же овладев собой. — Слишком рано. Артур у отца в кабинете.
Дэвид вошёл в переднюю и снял с себя мокрое пальто.
— Я пришёл пораньше, потому что мне нужно поговорить с вашим отцом.
— С отцом?! — Она старалась принять иронический вид, но внимательно всматривалась в его лицо. — Как серьёзно вы говорите это!
— Разве?
— Да, ужасно серьёзно.
Он уловил в её голосе сарказм, но ничего не отвечал. Ему чем-то нравилась Хильда, её неумолимая резкость была, по крайней мере, искренна. Хотя ей явно хотелось узнать, что он затеял, она не стала расспрашивать и только равнодушно заметила:
— Я уже вам сказала, что они оба в кабинете.
— Могу я пройти туда?
Она пожала плечами, не отвечая. Дэвид перехватил брошенный на него взгляд тёмных глаз, затем она повернулась на каблуках и ушла. С минуту он стоял, собираясь с мыслями, потом поднялся по лестнице. Постучал и вошёл в кабинет.
В комнате, ярко освещённой, было тепло, в камине пылал огонь.
Баррас сидел за письменным столом, а Артур стоял у камина, лицом к нему. При входе Дэвида Артур улыбнулся дружелюбно, как всегда. Баррас же поздоровался с ним далеко не так сердечно. Он повернулся в своём кожаном кресле и вопросительно посмотрел на Дэвида.