Звонкий ветер странствий

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– Саня!!! – взмолился Егор. – Давай, я сперва немного поем, поговорю с Фруде о текущих делах, а уже после этого ты меня попилишь вволю, а? Я даже лично наточу пилу, а сам притворюсь – берёзовым беззащитным бревном…

Фруде Шлиппенбах выслушал известие о смерти родственника внешне спокойно. Только медленно провёл ладонью по загорелому и продублённому многими ветрами лицу и невозмутимо проговорил:

– Вот, дядюшка Ерик и попал в очередную славную и удивительную легенду. Жаль только, что – на этот раз – в последнюю…

Егор, в свою очередь, поинтересовался:

– Куда мы сейчас направляемся, капитан? И что случилось с пиратским флотом?

– Идём мы, естественно, к запасной точке общего сбора, то есть, к бухте славного городка Сан-Анхелино. До него ещё осталось порядка трёхсот морских миль. Пираты? Похоже, сэр Александэр, что все они сварились

заживо. Ну, как речные раки… Вулканическая лава потекла со скалы в воды бухты, ветра, как вы помните, почти не было. Вот, и получилась самая натуральная кастрюля с кипятком, вся Бухта дремлющего огня была заполнена горяченным водяным паром. Так что, спокойных вам снов, дорогие господа флибустьеры! Только сдаётся мне, что на адских сковородках заснуть очень сложно… Впрочем, сэр командор, одному бродяге, всё же, удалось вырваться из этого кипящего котла. Сразу после того, как вас – в бессознательном состоянии – подняли на борт «Луизы», задул юго-западный ветер. Я тогда и решил – обогнуть эту проклятую Ямайку с севера. Видите ли, в этом случае надо было обязательно проходить мимо Бухты дремлющего огня. Любопытно стало, как там… Извержение вулкана к тому времени уже завершилось, но бухта была ещё частично скрыта в облаках густого, молочно-белого пара. Поэтому ничего толком рассмотреть не удалось, так, только верхушки корабельных мачт местами торчали из воды, да варёные пиратские трупы выступали повсюду из пепла, толстым слоем лежащего на морской воде… Сразу же стало ясно, что надо плыть к Сан-Анхелино. Над бухтой стоял такой специфичный запах… И было понятно, что это только начало. Ни один месяц – на несколько миль – будет нестерпимо вонять гарью (от сгоревших прибрежных лесов и кораблей), ну, и трупами… На всякий случай мы спустили на воду шлюпку и боцман крупно написал белой краской на гладкой чёрной скале: – «Сан-Анхелино»… Вдруг, вперёдсмотрящий кричит из марсовой бочки, мол: – «Человек за бортом!». И, точно, человек… Пожилой уже, слегка обгоревший. В том смысле, что его одежда обгорела местами, да и седоватая борода – наполовину, а так-то – вполне живой. Держался дядя за какие-то корабельные обломки, другой рукой нам махал отчаянно… Тут так – по его словам – получилось. Фрегат, на котором он плавал корабельным коком, ближе других судов стоял к выходу из бухты, причём, на его мачтах после урагана чудом сохранилось несколько парусов. Когда над Бухтой дремлющего огня – после встречи раскалённой лавы и морской воды – стал подниматься пар, то он сыграл роль ветра, пусть, и очень горячего. То есть, паруса чуть-чуть надулись. Капитан фрегата, мол, не растерялся и тут же приказал рубить якорные канаты. Корабль потихоньку поплыл. Но потом почему-то загорелся. Со временем, естественно, рванули пороховые погреба… Этот дядя – с обгоревшей бородой – от пожара прятался на самом носу судна, вот, его взрывом и отбросило далеко в сторону, чудом остался жив. По крайней мере, он так утверждает…

– Что ещё интересного и дельного рассказывает спасённый кок? – спросил Егор. – И где он находится сейчас? Можно с ним поговорить?

Фруде Шлиппенбах скорчил кислую физиономию – как будто съел дольку незрелого португальского лимона – и ответил, непонятно поглядывая на стоящую рядом Саньку:

– Ничего интересного он больше не рассказывает. Потому, что его крепко связали, в рот вставили надёжный кляп, после чего заперли в боцманском чулане… Почему – заперли? Светлейшая княгиня Александра так велела, а спорить с ней – совершенно небезопасно для жизни и здоровья…

– Саня? – Егор вопросительно посмотрел на жену. – В чём дело?

Сашенция задумчиво прищурилась на пролетавшую в небе одинокую белую чайку и рассказала странную историю:

– Во-первых, глаза у этого типа очень, уж, нехорошие – холодные такие, оценивающие, расчётливые и противные. Не нравятся мне такие глаза… Представился этот неприятный тип датчанином по имени – Людвиг Лаудруп. Представляешь, Людвиг Лаудруп?! Подозрительно… Родился он, мол, в крохотной рыбацкой деревушке под городом Копенгагеном. Ага, ещё одно нехорошее совпадение! Мол, долгие годы плавал корабельным коком на мирном торговом судне, потом неожиданно налетела пиратская эскадра Эдварда Теча – Чёрной Бороды. Капитана, штурмана и боцмана флибустьеры безжалостно повесили на мачтах, а его, несчастного и безобидного Людвига Лаудрупа, заставили плавать – по-прежнему коком – но уже на пиратском судне… Ну, учитывая все эти странности и, главным образом, нехорошие глаза спасённого старичка, я и приказала – немедленно его связать и арестовать. Сопротивлялся дедуля – как

матёрый раненый медведь! Но, конечно же, справились. Слава Богу, моряки на «Луизе» силой не обделены, – при последних Санькиных словах Фруде Шлиппенбах довольно и одобрительно хмыкнул.

– Да, всё это очень интересно! – задумчиво протянул Егор. – Только, вот, зачем надо было – кляп ему запихивать в рот?

Санька брезгливо и презрительно поморщилась:

– Не люблю, когда при мне грязно выражаются! Особенно, когда во всю глотку, – невесело усмехнулась: – Представляешь, Саша, этот подлый злыдень, когда ему в рот засовывали кляп, умудрился одному из матросов прокусить до кости указательный палец.

– Странные дела! – удивлённо покрутил головой Егор. – Только, ведь, пленнику пить-есть иногда требуется…

– Раз в двенадцать часов ему вынимают кляп изо рта, поят и кормят. Я же не чудовище какое, в конце-то концов, а, наоборот, женщина добрая и милосердная.

– Но, ведь, злобный кок опять может кого-нибудь цапнуть за палец…

– Уже не может! – слегка покраснев, заверила Сашенция. – Ты же знаешь, что моя любимая игрушка – пистолет. А у пистолета, кроме всех прочих достоинств, имеется ещё и очень тяжёлая рукоятка…

Через трое суток, пользуясь попутным ветром, «Луиза» вошла в бухту городка «Сан-Анхелино». Крошечная такая бухточка, симпатичная, словно бы игрушечная. На берегу – в художественном беспорядке – вольготно разместились сотни три-четыре разномастных домишек, над которыми возвышалось солидное здание величественного католического собора. Вдоль побережья – по обеим сторонам от посёлка – хорошо просматривались бесконечные банановые и апельсиновые рощи.

По причине недостаточной глубины бухты, «Луиза» бросила якоря в одной четверти мили от берега.

– Там наблюдается нездоровая суета и откровенная паника! – дисциплинированно доложила Санька, не отрываясь от окуляра подзорной трубы. – О, оказывается, что вдоль набережной из прибрежных камней сложено некое подобие крепостного вала, а в специальных «гнёздах» установлены мощные пушки. Визуально – гаубицы… И эти гаубицы – в спешном порядке – сейчас готовят к стрельбе! К ним подносят и подкатывают чугунные ядра, в специальных бронзовых чанах, установленных на длинных треногах, разводят огонь… Однако!

– Совершенно ничего неожиданного! – саркастически усмехнулся шкипер Фруде. – Серьёзные морские суда редко посещают эти края. Особенно, такие красавицы-бригантины. Особенно, под таким странным флагом, на котором изображена златоглазая чёрная кошка – на фоне розово-алой утренней зари… Впрочем, как уверял адмирал Людвиг Лаудруп, в этой большой деревне нам совершенно нечего бояться, – сменив тему, громко прокричал: – Эй, боцман! Не ленись, исчадье ада! Быстро спускай шлюпку на воду!

Шлюпка, в которой расположились – кроме матросов-гребцов – капитан Шлиппенбах, Сашенция (изысканно причёсанная, в выстиранном и старательно наглаженном платье) и Егор, пристала к берегу, заползя носом на белоснежный песок пологой косы.

– Ничего себе! – выдохнула Санька, с помощью Егора выбираясь из лодки. – Какие они все…, разноцветные!

И это было истинной правдой, встречающая их толпа состояла из четырёх-пяти десятков мужских физиономий – самых разных цветов и оттенков: белых, лимонных, жёлтых, коричневых, иссиня-черных, серо-буро-малиновых…

«Испанцы, англосаксы, негры, метисы, мулаты, индейцы…», – старательно перечислял наблюдательный внутренний голос.

От толпы встречающих, скромно расположившейся метрах в двадцати пяти от уреза воды, отделился, зашагав вперёд медленно и грузно, очень высокий и толстый негр среднего возраста, одетый как патентованный испанский идальго, разве что на его левом боку – вместо длинной шпаги – красовался чуть заржавевший палаш самых устрашающих и невероятных размеров. Ну, и многочисленные металлические колечки и костяные палочки, вставленные в мочки ушей и в чёрный мясистый нос, несколько выбивались из образа благородного испанского дворянина. Не говоря уже о красно-зелёных узорах татуировок на выпуклых щеках…

– Меня зовут – дон Сезар! Я бывший раб с хлопковой плантации, а нынче – губернатор Сан-Анхелино! – остановившись в трёх метрах от путешественников, густым басом – на неплохом английском языке – важно сообщил толстяк. – Сан-Анхелино – свободный город! Мы – сами по себе, и никому не подчиняемся! – после этого сообщения, в свою очередь, перешёл к вопросам: – А вы, господа, кем будете? Какому королю служите? Вы, конечно же, не похожи на обычных пиратов, но… Что означает ваш, безусловно, красивый, но – достаточно – странный флаг?