Звонкий ветер странствий

Бондаренко Андрей Евгеньевич

После завтрака компания распалась. Первые два дня – после прибытия на эту стоянку – были объявлены Егором выходными, поэтому мнения, как эти дни провести, предсказуемо разделились. После недолгих, но жарких споров решили так – Людвиг и Герда, прихватив с собой всех детей и наняв необходимое количество конных экипажей, отправляются в Буэнос-Айрес на обзорную экскурсию, а супруги Меньшиковы, которых неудержимо тянуло ко сну, остаются в порту и развлекаются на свой вкус.

Оставшись одни, Егор и Санька поспали часа два с половиной (по-честному поспали, почти не отвлекаясь на всякие глупости), после чего оделись

потеплей и отправились на прогулку, прихватив с собой – чисто на всякий случай – по надёжному двуствольному пистолету. В качестве верхней одежды они – вместо традиционного мужского камзола и утеплённой дамской накидки – использовали узорчатые, разноцветные и очень широкие пончо [21] , купленные ещё вчера хозяйственной Сашенцией, поэтому пистолеты были надёжно скрыты от посторонних глаз.

21

Пончо – вид южно-американской верхней одежды, тёплая накидка.

Это потом уже выяснилось, что на благословенных берегах Ла-Платы пистолет является совершенно обычной деталью – как мужского, так и женского – туалета. А все благонравные дамы считали для себя верхом неприличия – идти на свидание с любимым мужчиной без крохотной испанской навахи [22] , укрепленной за подвязкой шёлкового ажурного чулка…

По извилистой просёлочной дороге они прошли порядка двухсот пятидесяти метров и сразу же оказались в пампе. Это испаноговорящий Фролка Иванов объяснил на днях, что именно словом «пампа» называются эти бескрайние южноамериканские равнины.

22

Наваха – разновидность складного ножа.

– И совсем не похоже на нашу степь! – чуть разочарованно объявила Санька, которая вместе с русской армией побывала в славном Азовском походе и степных пейзажей насмотрелась вволю. – Русская степь, она почти ровная, только курганы местами возвышаются над ней. Осенью она блёклая, всевозможных оттенков желтизны, сильно-пахнущая полынью. А здесь – холмы, холмики, овраги, овражки, непонятный колючий кустарник, высоченные заросли чертополоха… Опавшие разноцветные листья летают повсюду. Пахнет как-то не так, незнакомо и тревожно…

Светло-светло-жёлтое солнышко слегка прогрело окружающий воздух, вокруг стало достаточно уютно и комфортно – полное безветренно, голубые безграничные дали, подёрнутые лёгкой светлой дымкой, звонкие песенки неизвестных птиц над головой…

Егор нарвал несколько пышных пучков высокой светло-зелёной травы и сложил их – единой горкой – на плоской вершине невысокого холма. Они долго – минут сорок-пятьдесят – просидели, крепко обнявшись, на этом холме, подставляя разгорячённые лица под прохладные и ласковые порывы ветерка, до рези в глазах вглядываясь в загадочные, светло-голубые дали…

Вдруг, Санька насторожилась и, чуть отстранившись, тревожно завертела платиновой головой во все стороны:

– Саша, слышишь? Перестук конских копыт! Ну, как же… Вот же! Ага, точно скачут… Видишь, три маленькие точки двигаются по узкой лощине? Будешь ещё спорить со мной? Будешь?

– Не буду! – почти искренне заверил жену Егор и, неторопливо достав из-за голенища сапога подзорную трубу, навёл её в нужном

направлении.

Через две-три минуты он удивлённо передёрнул плечами и, передавая Саньке оптический прибор, сообщил:

– Представляешь, один из всадников – наш Фролка Иванов! А другие два – совершенно непонятно кто: в каких-то широченных дурацких штанах и пёстрых жилетках, с чёрными шляпами на головах.

– Точно – Фрол! – согласилась Сашенция. – Только ничего странного в этом я не вижу, подполковник Иванов всегда обожал верховую езду. Вот, видимо, нашёл себе компаньонов из местных жителей, да и отправился на променад – подышать свежим осенним воздухом. Он же, если ты не забыл, и испанский язык знает неплохо. Так что, всё полностью понятно! Мы с тобой пешком отправились на прогулку, а Фролка – верхом…

Они ещё час-другой гуляли по осенней апрельской пампе, неторопливо переходя с одного невысокого холма на другой.

Неожиданно с той стороны, где скрылись Фрол и его неизвестные спутники, послышались звуки далёких выстрелов.

– Очень похоже на настоящую перестрелку! – хладнокровно сообщила Санька.

Егор внимательно огляделся по сторонам – в трёхстах метрах от них находилась небольшая рощица, смотрящаяся на фоне бескрайней южноамериканской равнины крохотным тёмно-зелёным островком.

– Туда! – энергично махнул он рукой и быстро зашагал к роще, увлекая Саньку за собой.

Это была не трусость, а элементарная осторожность – совершенно незнакомая страна, звуки бойкой перестрелки, жена рядом…

Они залегли в зарослях какого-то невысокого кустарника, напоминающего самый обычный русский боярышник, только с непривычно крупными – размером с приличную осеннюю морковку – ярко-рубиновыми плодами.

– И долго мы тут собрались валяться? – недовольным и слегка капризным голосом спросила Сашенция, зло отмахиваясь от москитов, которые, очевидно, облюбовали эту рощицу в качестве надёжного убежища от прохладного северного ветерка.

– Ты, дорогая, куда-то торопишься, спешишь? – деланно удивился Егор. – Полежим здесь минут тридцать-пятьдесят, отдохнём, понаблюдаем…

Ждать долго не пришлось. Уже через десять-двенадцать минут из-за ближайшего холма, вершина которого была густо покрыта зеленовато-фиолетовыми зарослями чертополоха, показалась прихрамывающая гнедая лошадка, несущая сразу двух седоков. Одним из них был Фрол Иванов, а другим… Второй всадник оказался женщиной, которая сидела на крупе лошади позади Фролки, крепко обхватив его руками. Лицо дамы было спрятано за широкой спиной спутника, поэтому возраст незнакомки определить сходу было невозможно, только длинные, иссиня-чёрные волосы плавно колыхались на ветру.

«Видимо, стильную чёрную шляпу барышня потеряла где-то», – предположил наблюдательный внутренний голос. – «А, может, просто пулей сбило. Вон, правая брючина у дамы вся в крови, да и лошадка знатно перемазана кровушкой… Кстати, эта романтическая парочка, очень похоже, тоже намеривается спрятаться в роще. Что же, как говорится, в тесноте, да не в обиде…».

Гнедая лошадь, не доскакав до спасительного тёмно-зелёного островка совсем чуть-чуть, остановилась и, болезненно заржав, медленно опустилась на согнутые в коленях передние ноги. Надо отдать подполковнику Иванову должное – извернувшись самым невероятным образом, он первым соскользнул с лошади и прежде, чем та окончательно завалилась на бок, успел подхватить под мышки раненую напарницу и оттащить её на несколько метров в сторону. Но это было и всё, что он успел сделать…