...И никто по мне не заплачет
Шрифт:
И тем не менее сегодня в два часа Биви выбил глаз другому ребенку.
Биви, Мельхиор и Каспар Гиммельрейхи и, уж конечно, Рупп меньшой и Лео сговорились после обеда поиграть в футбол. Лео изображал вратаря Заморру. Потом к ним присоединился еще и Наци Кестл. Но они били только в одни ворота, потому что шести игроков, вообще говоря, маловато. Воротами служила водоразборная колонка на углу и футляр с цитрой Наци Кестла. Наци должен был отправиться на урок музыки к старику учителю Губеру, но сначала ему необходимо было поиграть в футбол. Мяч был похож на колбасину. Ответственность за это несли мальцы Гиммельрейхи. Они смастерили ее из остатков кожаного автомобильного сиденья,
Прежде всего оттуда вылетели шесть штук яблок. Только два из них упали на мостовую — так быстро сориентировались милые крошки. Прекрасные боскопские яблоки без малейшего пятнышка служили единственным украшением шкафа, как, впрочем, и у старшего дворника. Вслед за ними появился мяч, а уже за ним Рупп меньшой, которому, несомненно, предстояло искупление за кражу яблок. «Плюх» — раздался звук, и он, обеими ногами соскочив на мостовую, ощутил удар всем телом, вплоть до шейного позвонка, где стало горячо-горячо, и крикнул: «Гоп!»
Тут все шестеро пустились наутек, так что штаны у них раздувались сзади, и скрылись в подворотне «Старых времен». Цитра Наци Кестла, когда он спасался бегством, стукнулась о водоразборный кран, и струны зазвенели.
Когда яблоки были съедены в подворотне (Лео, конечно, попалось червивое), мальчики не сразу сообразили, что делать дальше. Каспар снес кожаного ублюдка наверх и тут же вернулся обратно. Затем Наци, задрав голову и глядя на балкон родительской квартиры, крикнул: «Мама, брось-ка мне вниз кусочек хлеба».
Мама, правда, вышла на эту церковную кафедру, но хлеба у нее в руках не было. Наци к этому уже привык. Да он, собственно, и не ждал удовлетворения своей просьбы.
Наконец Биви Леер отстегнул кожаный футлярчик для ключей, сильно смахивавший на кошелек и висевший на тоненькой часовой цепочке, прицепленной к лямке штанов. Мельхиор сгонял к отцу в мастерскую и принес длинный шнур. К нему привязали фальшивый кошелек и положили его на середину тротуара. Таким образом, шнур, на конце которого болтался кошелек, бежал наискосок в подворотню и за бочки, где притаились шесть невинных созданий. Леска же была так основательно присыпана песком и грязью, что и не разглядеть. И змеилась она прямо в руки Лео.
Первым появился человек из соседнего дома. Его звали Штубенраух или что-то в этом роде. С ним здоровались небрежно. Тем не менее он сразу заметил кошелек, слегка вздрогнул и тут же обнаружил замаскированный шнур. Его взгляд скользнул по нему дальше и уперся в мальчуганов за бочками. Они сидели, затаив дыхание. Тогда этот человек рассмеялся, дошел до угла и, верно, простоял там с минуту. Он ждал, не покажется ли кто-нибудь подурее его или, скажем, кто-нибудь погруженный в задумчивость. Он, Штубенраух — кажется, так его звали, — знал этот фокус еще с детских лет.
Затем появился некто в дым сумасшедший. Он беззвучно лопотал что-то себе под нос. Наверно, считал на ходу, как это делают некоторые люди, еще не знающие, что такой счет никогда не кончается. Увидев кошелек, он было поднял ногу,
Да, да, так я поступлю, только так, а не иначе!
И на том успокоился. Шестеро за бочками подталкивали друг друга локтями, а Биви прошептал «фью-юю!» и покрутил указательным пальцем перед своим не слишком-то высоким лбом.
Немного погодя — впрочем, у Лео за это время успели затечь ноги — мимо прошел Карг, тот самый, у которого Луиджи Вивиани оставлял почти все свои деньги. Ну, этот, конечно, сразу же заприметил находку. С самого детства он ходил, опустив голову долу. Родители с юных лет рекомендовали ему на ходу внимательно смотреть себе под ноги, потому что на улице валяются деньги. И, правда, к двенадцати годам он уже успел принести домой больше тысячи английских булавок и брючных пуговиц, два собачьих жетона, множество перочинных ножей и целых три портмоне с общей суммой наличности в двадцать одну марку. Господин Карг, как бы ничего не заметив, прошел мимо кошелька, немножко посвистел, скучающим взором окинул верхние этажи домов и вернулся. Затем он высморкался, громко и безрезультатно, уронил носовой платок и с невообразимой быстротой за ним нагнулся. Ему удалось коснуться кошелька ладонью, но сжать пальцы он уже не успел: Лео потянул леску. Кожаная рыбка, точно редкостная форель, юркнула в домовый туннель. Господин Карг не на шутку испугался. Так испугался, что едва не упал на колени. Тут он услышал смех мальчуганов, круто принял вертикальное положение и торопливо присоединился к их веселью, в свою очередь рассмеявшись. Глупо, беспричинно и бестолково. «Эх, старый простофиля»,— думал он, ускоряя шаг, и был прав по отношению к себе.
Наци Кестл сказал:
Давайте играть в Вильгельма Телля.
Его школьный учитель Форстер, большой патриот и любитель отечественных сказов, в награду за хорошее поведение небольшими порциями рассказывал им историю о мошеннике ландфогте и бравом стрелке Телле. Вообще-то Вильгельм Телль школьной программой не предусматривался, и учитель Форстер просто сэкономил минут пятнадцать на уроке отечественной истории. Остальные ребята мало что знали о герое свободы, но Наци взял на себя роль режиссера и ведущего одновременно. Биви пришлось принести свой лук и три стрелы, потому что арбалета у них не было. На лестнице ему попался Балтазар Гиммельрейх, и он его тоже прихватил с собой. Теперь их стало семеро. Они пошли на лужайку, где годами ржавели паровые котлы.
Ты, значит, будешь Гесслером,— объявил Наци Леонарду.
Ему тотчас же дали в руки жердину, что было некоторым отступлением от исторических фактов, а на нее вместо шляпы нахлобучили пустую консервную банку. Сейчас все мальчики должны были проходить мимо Лео и отдавать честь банке из-под гороха. Наци остался недоволен, и им пришлось еще несколько раз кружиться вокруг палки, покуда все не было наконец как надо. Только Балтазару, трусившему позади всех, вменялось в обязанность здороваться со шляпой. Когда репетиции кончились и начался спектакль, Наци Кестл, в противоречие с историческими фактами, страшно наорал на Балтазара:
Как, ты не хочешь воздать почести шляпе?
Маленький Гиммельрейх замер в испуге. Но Наци немедленно вдвинул его обратно в шеренгу и добавил:
Эх ты, балда, так ведь в книжке написано!
И Балтазар опять затрусил позади, делая слишком длинные шаги: ему ведь надо было маршировать со всеми, а он был на четыре года младше, и, значит, ноги у него были короче.
Наци второй раз воскликнул:
Как, ты не хочешь воздать почести шляпе?
Злополучный малыш опять остановился, испугавшись,