...И никто по мне не заплачет
Шрифт:
– — Прошу прощения.
Но она не поняла, за что собственно. Тогда Лео высказал предположение:
Мне кажется, вы по профессии продавщица.
Разве я так выгляжу?—сказала девушка.
Или секретарша.
Вот уж нет,— отвечала желтая девица.— Но чтобы удовлетворить ваше любопытство, скажу: я работаю в деле моих родителей. У нас магазин хозяйственных товаров.
Ах, вот как!—воскликнул Лео и глупейшим образом добавил:—Поздравляю.
Тут настал черед Аннелизы:
А кем вы работаете?
Я
Бертеле,— повторила девушка, и какая-то складочка появилась на ее гладком лице, словно она старалась запомнить это имя.
Затем заиграли танго, в зале стало почти совсем темно, и осветитель над оркестром подставил цветное стекло к шипящему прожектору. Зеркальный шар начал медленно крутиться, и маленький трубач всунул глушитель в сверкающую пасть своего инструмента. Они играли песню «В старой книге сказок».
«И как в книге сказок, так и в жизни»,— пропел счастливый Лео у нежного и бледного уха Аннелизы, которая сразу же захихикала и сказала:
Ой, мне щекотно.
Но все-таки подняла на него глаза, и он увидел, что они большие и блестят.
Возможно, это была игра света.
Но Лео подумал: «Ах, она хочет романтика, интересного юношу».
И тотчас же внутренне переключился.
В перерыве Лео успел поговорить с маленьким трубачом, который курил сигарету в проходе.
С «Утренней листвой» ничего не получится, этих нот у них нет. Лео полюбопытствовал относительно «Печального воскресенья», правда ли, что под эту песню шестеро покончили с собой, и в ответ на улыбку трубача сказал:
Видно, это просто дешевый рекламный трюк. Ясно как день.
Музыкант кратко и вразумительно объяснил ему, что такое «фабрикант ангелов». Теперь Лео знал, в чем дело, и развязал узелок на своем носовом платке. Трубач спросил:
Что за девчонка там с тобой?
А что, недурна?—гордо сказал Лео.
Весьма порядочная дама,— заметил трубач.— Тебе с ней придется нелегко.
Лео отозвался:
Да, если вообще что-нибудь получится.
Как-нибудь сделаетесь,— отвечал музыкант и потушил сигарету о каблук.
Аннелиза, видимо, довольно весело проводила время с Биви, покуда Лео отсутствовал. Биви сразу спросил своего друга, можно ли ему пойти танцевать с фрейлейн Динглер.
Разумеется,— сказал Лео.— Ты же мне друг.
Следующим танцем был вальс, и Лео молча смотрел
на танцующих.
Аннелиза обвила рукой шею Биви и несколько раз звонко засмеялась своим щебечущим голоском. Когда они вернулись, девушка поинтересовалась: который час? Биви элегантным движением обнажил запястье с часами. В двенадцать ей нужно быть на остановке трамвая, сказала Аннелиза.
До этого времени Лео уже не пропустил ни одного танца. И танцуя, все искал глазами взора своей партнерши. В новой толстой книге он прочитал, что
Странные у вас глаза!
Лео понимающе усмехнулся и коротко ответил:
Вы находите?
Но незадолго до двенадцати, когда он успел уже не менее десяти раз повторить эксперимент с глазами, фрейлейн Динглер воскликнула:
Не смотрите на меня так, я боюсь.
Ага, подумал Лео, ты уже поймалась, но ей сказал:
Мы должны с вами встречаться, Аннелиза.
Она ничего ему ие ответила, и они вместе пошли к столу, где Аннелиза раскрыла свою сумочку из настоящей кожи и из кошелечка, привешенного на серебряной цепочке, вынула деньги для оплаты своего кофе и торта.
Лео уже держал свои деньги в руке, делая вид, будто он непременно хочет расплатиться сам, но Аннелиза с достойной удивления решительностью это отклонила. Затем они втроем отправились к трамваю. Когда они пришли на Бавариаринг и Биви отошел в сторону на десять шагов из тактичности, Лео быстро и неожиданно проговорил:
Прошу вас, фрейлейн Аннелиза, дайте мне в залог вашу косыночку. Тогда я буду знать, что вы наверняка придете снова.
Они все трое договорились встретиться в следующую субботу.
Если вы считаете, что это поможет, — не без насмешливости сказала девушка, но живо сняла с шеи косынку.
Теперь я не буду так одинок, — сказал Лео и понюхал маленькую шаль. Это слегка его опьянило.
Фрейлейн Динглер еще раз кивнула уже с площадки вагона. Биви снял шляпу с маленьким перышком, взмахнул ею и отвесил низкий поклон.
Лео сидел на кухонной табуретке, а перед ним на столе лежала пробка от бутылки и булавка. Булавка была теплая и синеватая, он только что прокалил ее на огне. Толстая книга о самоуглублении, взятая из народной библиотеки, раскрытая, лежала рядом, и зеркальце стояло на столе.
Юноша накрыл рукой пробку, так, чтобы она пришлась на мякоть ладони. И ввел острие булавки в малюсенькое отверстие поры. Теперь он начал думать настойчиво и равномерно:
«Мне не больно, кровь не идет, мне не больно, кровь не идет, мне ничуть не больно».
И в то же время глубже и глубже вводил булавку. Он ощутил маленькую, едва заметную боль, когда булавка проколола верхний слой кожи. Затем она, тихонько шурша, но не причиняя ни малейшей боли, вошла в тело почти до самой своей головки. Лео торжествовал.
Мысли его как бы одеревенели, он спал с открытыми глазами. И в то же время равномерно нажимал и нажимал на булавку. Опять незначительная щекочущая боль, видимо, булавка проколола внутренний слой кожи, затем он услышал, как она, словно вздохнув, вошла в пробку.