...И вся жизнь (Повести)
Шрифт:
— Знакомьтесь, наш директор Александр Сергеевич Чувалов.
Директор широко улыбнулся, дружески обнял:
— Мы знакомы. В Москве не раз доводилось встречаться. Помните?
Да, я помнил Александра Чувалова, инженера с шарикоподшипникового. Он некоторое время руководил одним из цехов. В «Красном знамени» мы его однажды критиковали за то, что не помогал молодым новаторам.
— Значит, не усидели в кабинете? — осведомился Чувалов. — Я так и думал. Как прочел в «Заре Немана» вашу фамилию, так и решил, что не дадите нам покоя. Станете по цехам шнырять.
Юозас Мицкявичюс извлек из письменного стола папку. На ее обложке тушью было написано: «Ход социалистического соревнования на Принеманском машиностроительном заводе». Хотя папка была и объемистая, но сведений в ней оказалось не так уж много.
— Бумагой пока не обросли, — самодовольно сказал Чувалов, — соревнование здесь стихийно начинается, не как у нас.
— Душевно, от сердца люди стараются работать, — поддакнул секретарь парткома.
— Эх, Юозас, пойми, наконец, что ни душу, ни сердце к отчету не подошьешь. Честно надо признаться, есть еще недоработки, отдельные недоделки, так сказать…
— Я, товарищ директор, и не пытаюсь скрывать наших недостатков. Редактор сам увидит. Надеюсь, в цеха зайдем…
— Буду признателен.
— Я сопровождать буду, на правах старого знакомого, — предложил директор. — На первый раз с сопровождающим, а потом сами запросто приходите. Пропуск выдадим. Завод не велик. На моем родном «Шарике» в одном цехе весь завод бы разместился.
По дороге Чувалов пожаловался, что кадры малоквалифицированные. «Вот вы познакомились с Мицкявичюсом. Разве это парторг завода? Зелен еще».
Я возразил. Парторг на меня произвел неплохое впечатление. Ну, а если опыта не хватает, не беда. Опыт — дело наживное.
В маленьком, тесном цехе — скрежет, визг, рев. Подошел к первому станку, поздоровался с высоким пожилым рабочим:
— Как успехи?
Рабочий посмотрел вопросительно на директора.
— Ты говори откровенно, — пробасил Чувалов. — Это наш редактор, так сказать, общественное мнение.
— Чего ж мне, товарищ директор, лукавить. Не то нынче время…
— Это верно, — согласился Чувалов. — Давай рассказывай, как план гоните, как соревнуетесь.
— Помаленьку соревнуемся. Каждый понимает, что сейчас от нашего труда многое зависит. Вон какие развалины гитлеровцы оставили.
— Какие обязательства взяли? — спросил я.
— Цех брал. Начальник знает.
— А вы лично с кем соревнуетесь?
— С ним, — рабочий кивнул в сторону соседнего станка. За ним стоял токарь в замасленной солдатской гимнастерке, со шрамом через все лицо. На мой вопрос о социалистическом соревновании он иронически ответил:
— Какое соревнование? Смех да и только. Помню, до войны на Уралмаше…
— Вы что, в Свердловске работали?
— Оттуда я, — вздохнул рабочий, и шрам на лице побагровел, — в стахановцах ходил, портреты на доске почета висели…
— Вам и карты в руки, помогите товарищам организовать соревнование. Как ваша фамилия?
— Иван Букин. Не доводилось слышать? Да это и не важно. Погиб Ванька Букин, когда
— Ранение — не позор.
— Эх, редактор, ранение! Не будь я ранен, так и в плену не оказался бы. Теперь какой я человек? Измученный, издерганный, душа растревожена.
Из цеха мы пошли в кабинет к директору. В полутемном коридоре заводоуправления Чувалов спросил:
— Фактики на поверхности. Критиковать нас не трудно.
— А я и не собираюсь вас критиковать, Александр Сергеевич, напрасно нервничаете. Давайте вместе думать, как лучше соревнование организовать. Чтобы на других заводах поучились.
— Это дело. Поможете — в ножки поклонюсь.
К нам подошел высокий худой мужчина в сером костюме, спросил:
— Товарищ директор?
— Не видите — занят!
— Простите, я хотел бы с вами встретиться.
Чувалов поморщился, как от зубной боли:
— По какому вопросу?
— Допустим, по личному.
Директор ткнул пальцем в конец коридора.
— Там мой заместитель по кадрам. Он личными вопросами занимается.
— Спасибо, понял.
Высокий пригладил волосы, надел кепку и неторопливо пошел в конец коридора, где возле дверей, обитых черной клеенкой, стояли люди.
— Кто этот товарищ? — полюбопытствовал я.
— Кажется, конторский один. Разве всех упомнишь?
Хотя и ничего толком не успел я сделать на заводе, но в редакцию пришел довольный. Теперь хотя бы имею представление об одном предприятии. Если три-четыре раза в месяц заходить на завод, и людей узнаю, и фронтовую бригаду организую. Вот тогда и опыт будем распространять.
Созван первый после войны пленум Западного обкома партии. Членов пленума, избранных областной конференцией, осталось мало. Многие погибли на фронте, в партизанских отрядах, а некоторые еще продолжают воевать. Приглашен партийный актив с мест и из областных учреждений. В фойе кинотеатра сизо от табачного дыма, стоит такой рокот, словно работает ротационная машина. К сожалению, только кажется, что ротация работает. Третий день нет тока. Не выходят газеты. Едва успеваю отвечать на ехидный вопрос:
— Что-то я не нашел в киосках сегодня «Зари Немана». Где ее можно купить?
— Нигде. Газета не вышла.
— Даже к пленуму?
— Даже к пленуму! Без электроэнергии линотипы не работают. Вы слышали что-нибудь о линотипах?
Едва отбившись от одного, отвечаю другому. Подошел первый секретарь обкома, спросил:
— Будете выступать?
— Не знаю.
— Следовало бы.
— Тогда запишите.
Все время думаю о предстоящем выступлении. Но сосредоточиться нет возможности. Как много у меня появилось новых знакомых. Всюду разговор о пленуме. Интерес вызывает бригада, приехавшая из ЦК ВКП(б). Бригада большая, и это разжигает любопытство. Высказываются предположения, что кое-кто из приехавших осядет в Принеманске, мол, многие работники областных учреждений путевочку получат на заводы, в уезды, волости — там с народом туго. Коммунистов почти нет.