100 shades of black and white
Шрифт:
Так что она воскресает к ночи. Кашляет и отплевывается от песка, скрипящего на зубах, продирает глаза и пытается оглядеться.
Как ни странно, она все еще на Джакку. Она все еще жива.
И спидер стоит неподалеку, маячит темным пятном на фоне алого заката.
В своих руках Рэй все еще крепко держит кодатор, как будто он ей дороже всего на свете, оберегает его от всего.
— Серьезно? — Рэй поднимается на ноги, разминает затекшую поясницу, наклоняясь туда-сюда, а потом выбирается наверх. Из ямы, которая в общем-то и сохранила
Кома, как минимум.
Только вот тело ломит совсем не так, как если бы она отдыхала. Оно ноет и требует отлежаться в гамаке, а еще еды бы.
Свой кодатор, вызволенный из недр земли, Рэй забирает с собой.
Завтра утром она сдаст его хаттке, и пусть та молится, чтобы конца не произошло. Потому что, если бы кто-то хотел узнать мнение Рэй — конец Джакку уже наступил. Только вот никто и не заметил.
Дом встречает ее привычной тишиной. И затхлостью теплоты. За день жестянка нагревается, а к ночи тут душно, хоть ты голышом разгуливай, чем Рэй и занимается.
Раздевается, скидывая слои ветхой одежды, которую пора бы заменить, но только кредитов нет, и так еле на еду хватает. Остается в одних только трусиках, которые и трусиками не назвать — грубо сшитые куски ткани. Распускает волосы, вытряхивая из них песок, а затем собирает в пучок снова. Закидывает в миску содержимое одного из пайков, полученного сегодня, и ждет, пока тот не набухнет от воды.
Псевдо-протеин и псевдо-углеводы. Все, чтобы не сдохнуть. Ну и вечный песок, без которого не обходится ни одно блюдо на Джакку.
Она сидит рядом с найденным диском, только вот дотрагиваться боится, словно это не кодатор, а какое-то живое существо.
Сначала поест, а там и в обморок падать можно. Потому что внутри все еще тлеет какой-то странный страх. Или предвкушение. Того конца света, которое она чуть не увидела.
Но больше видений нет. Ни одного. Рэй пытается прочесть то, что написано на кодаторе, ведь она с грехом пополам научилась понимать все языки, с которыми сталкивалась. Ведь если неправильно прочтешь одну из табличек на еще не обесточенном корабле и полезешь доставать ценную проводку, рискуешь сгореть в три секунды. Ей пришлось становиться умной, как это ни смешно.
Древние письмена похожи и одновременно совсем не напоминают хаттский язык. Это что-то более пафосное, напыщенное и очень заумное.
Что-то про Силу, в которую никто уже не верит. Платт как-то плел байки о джедаях, только его тогда высмеяли так, что он неделю бесился, и пайки тогда взлетели в цене раза в три.
Все ходили голодные, а про владеющих Силой больше никто не заикался.
Так вот в чем все дело. Какие-то там джедаи могли бы спасти всех от конца света. Ну, тогда можно не волноваться. Сдохнут все.
— В любом случае, что бы ты ни обозначал, — Рэй хлопает по поверхности кодатора, как будто это ее домашний питомец, которого нужно погладить по загривку, — завтра я тебя сдам
Ну вот, она разговаривает с этой хреновиной, потому что и поговорить больше не с кем.
— А почему бы мне… — Рэй смотрит на горку запаянных пластиковых пакетиков, покоящихся на столе, и уже чувствует на языке полузабытую сладость, смешанную с горечью. Почему бы не выпить в самом деле.
Залить в себя чего-нибудь крепкого и просто забыться. Слишком уж ярко воспоминание о темноте, в которую она падает, только дна нету.
В кантине на удивление громко.
Сейчас не сезон, дожди закончились и рабочих вообще почти не осталось. Только мусорщики вроде Рэй. Ну и шлюхи. У них работа попроще, правда, легкими заработанные ими деньги не назовешь.
Но сегодня просто аншлаг. Многочисленные столики, вытащенные из падавших кораблей, разномастные и кое-где поплавившиеся, заняты мужчинами в черных одеждах. Ну просто сходка странных незнакомцев в масках. Наверное, прилетели переждать после какого-нибудь неудачного ограбления, тут часто всякие ошиваются.
Хотя чего их Рэй бояться. Она за себя постоит, и на поясном ремне болтается кобура с бластером. На тот случай, если кто-то перепутает ее со шлюхой, хотя это нереально.
Уж больно она маленькая, тощая и страшненькая.
На Джакку ценится пышность тел и белизна кожи. А Рэй совсем не такая.
Она пробивается к центральной стойке, усаживается за слегка скособочившуюся стойку и протягивает бармену один из пайков в пластиковой оболочке.
— На все, — просит Рэй, и тот молча опускает перед ней стакан. Наливает на полпальца. Ждет, пока она не выпьет все залпом, вздыхая от наслаждения и горечи на языке, и наполняет снова.
Ей просто хочется напиться. И она может это себе позволить.
— Что у вас сегодня? Очередные лохи прячутся? — она хмыкает, кивая на усевшихся за столиками мужчин.
Там точно мужчины, все здоровенные, широкоплечие, кое-кто даже маски поснимал, чтобы пить было удобнее. Разных рас, но среди них и люди есть. Ну надо же.
Вот если она выпьет еще больше, то может, даже у нее будет шанс.
При условии, что они не головорезы какие-нибудь.
С головорезами Рэй спать противно.
— Неа, — мотает синей головой бармен. — Ищут тут что-то. Голокроны какие-то.
— Голокроны? — кажется, где-то она это название слышала. Уж не от самого ли Ункара Платта? Или ей показалось?
— Ну, старинные знания, — бармен ждет, пока она не выпьет вторую стопку, и подливает еще. Ему до смерти хочется поделиться сплетнями, это же его работа. Наливать и слушать. А потом пересказывать другим.
— Лидер их сразу к Ункару пошел, а эти все сюда, — ему тоже не по себе от наличия стольких вооруженных наемников под одной крышей. Тем более что он им не ровня, и его старым бластером, спрятанным под стойкой, можно только от мошкары отмахиваться.