1001

Маслов Рей

– Вы меня арестовывать будете?

– Не будем. Просто расскажи, как всё было.

Девочка молча посмотрела на подол своего короткого платья, надетого прямо на джинсы. На голубой в мелкую полосочку ткань подсыхали капли крови.

– Я не хотела, чтобы меня трогали.

Кажется, она успокаивалась. Уже не сводило челюсти от электрической агрессии, в любой момент готовой взорваться. Никита сделал крошечный шаг вперёд.

– Я не хотела ничего делать. Так получилось.

Хотя как раз агрессии в её ауре - ауре Тёмной Иной, несомненно - было не так много. Девочка словно целиком состояла из колючего, липкого, взрывоопасного страха.

– Но это же милиция. Что бы они тебе сделали? Может, помочь хотели, а ты с ними так...

Они же мёртвые теперь.

– "А где ты живёшь?" "А где твои родители?" "А ты потерялась?" - передразнила девочка.
– Хотели увести меня с собой.

– А ты чего хотела?

Глаза её вдруг остекленели, застыли в одной точке. В один миг она стала как будто больше похожа на нормального ребёнка своего возраста, а не на чудище из ужастика.

– Не... не хочу быть одна. Так холодно... страшно... Вдруг он не придёт?

– Кто "он"? Твой папа?

– Нет, он... у него серые глаза, колючий подбородок... Один, ноль, ноль... Он хочет, чтобы нам было хорошо. Что, если он не придёт?.. Мне страшно...

Владимир Павлович предостерегающе коснулся ладони Никиты, но он всё видел и сам. Девочка говорила очень по-взрослому, очень странно, а эта растерянность в глазах была от кого-то другого, как будто более живого. Действительно напуганного.

– Я... простите меня, пожалуйста. Я не знаю, что со мной... кто со мной... Не могу разобраться... Это и я, и не... Мне просто надо попасть к ним, туда...

– Куда попасть? Давай, мы тебе поможем...
– Никита поднял руку, готовя успокаивающее заклятие.

– НЕ ТРОГАЙ МЕ...

Владимир Павлович среагировал как раз вовремя. Дёрнул Никиту к себе, одновременно ставя заслон между ними двоими и багровым шаром, что набухал в воздухе перед девочкой. Но за следующую секунду произошло ещё очень много. Шар в мгновение увеличился до размеров большого арбуза, дохнув в сумрак болезненной паникой, диким страхом. Сквозь дымку боли Никита увидел, как за спиной девочки прямо из стены шагнул высокий мужчина, быстро ударил её ребром ладони по шее, и та без чувств осела на пол. Оставшись без хозяйки, шар пару секунд подумал, а потом начал расползаться во все стороны, как подтаявшее мороженое.

Убедившись, что опасности нет, дозорные вслед за незнакомцем вышли из сумрака. Тот стоял на прежнем месте, изучая распластанную на каменном полу фигурку. Он выглядел не старым, но скорее утомлённым жизнью: сгорбленная спина, зачёсанные назад чёрные с проседью волосы, глубокие круги под глазами. В левой руке он держал отломанную ручку от детского розового зонтика - магический жезл, по-прежнему заряженный. Постояв так немного, он повернулся к Тёмным, будто только что их заметил.

– Ночной Дозор. Без паники, ваше начальство всё знает.

И тише, отворачиваясь прочь:

– Пауки договорились.

100

Запись 1. 2 февраля

Я сидел на работе, в полной темноте, только горел белый экран, да перемигивались лампочки серверов. Было холодно. Я решал задачу по программированию, очередную той ночью. Без цели, просто занять себя чем-то, не думать о лишнем, о себе, о Насте, которая опять снилась мне вчера. Я вообще слишком много думаю. Как сделать мир более открытым и справедливым, уйти из-под гнёта спецслужб и корпораций, подарить будущее всем, кто его достоин... Отличные мысли для того, кто просиживает ночами в серверной и не собирается ничего с этим делать. Пока получалось отгонять думы о собственной жизни, всё было нормально. Только как же мёрзли пальцы. В очередной раз зайдя в тупик, я подумал, как по-дурацки до сих пор устроены наши информационные системы. Такие объёмы кода, введённых вручную знаний - а подобные задачки до сих пор снова и снова поручают обезьянам в свитерах вроде меня. После всех рассуждений о благе человечества такая мысль страшно взбесила. Я перечитывал задачу снова и снова, я пытался понять, почему всё так. Не почему

я сам не могу её решить - почему так получилось, что её вообще нужно решать. Я начал пробовать разные подходы, улучшать качество кода, писать на других языках, даже таких, о которых я до тех пор слыхом не слыхивал. Всё было не то. В конце концов, виноваты не машины, а мы, неспособные научить их чему-то путному. Мы же создали языки, удобные нам, пишем на них не то, что надо, а то, что комфортно. Мы сами виноваты в том, что Я двигался всё дальше и дальше в историю, пока не дошёл до самого начала, до простого двоичного кода. 1, 1, 001. Ничего общего с человеческим языком - даже одиночные буквы при конвертации превращаются в громоздкие шеренги чисел... И тут у меня будто что-то щёлкнуло внутри. Если нам действительно что-то нужно от этих вёдер с металлоломом, от компьютеров, шумящих ночь напролёт серверов, зачем упорствовать и говорить с ними по-своему? Я почувствовал, будто уже сейчас могу говорить с ними напрямую, 011110010110010101110011, могу. Где раньше пряталась эта сила? И почему она только для меня? Это неправильно. Можно сделать всё лучше. Я сделаю лучше.

***

– Хватит юлить, Стёпа. Карты на стол.

В ресторане "Варшава" стоял полумрак. В дальнем, отгороженном от простых смертных углу, был накрыт эклектичный стол, напоминающий не то французский званый ужин, не то советский новогодний. С одной стороны стола сидели Степан Аркадьевич и Данила, с другой - глава минского Дневного Дозора Василий Васильевич Волков и неизвестная накрашенная дама в чёрном платье. Градус переговоров повышался.

– Ты давно меня знаешь, Роман. И наш Дозор тоже. Мы не москвичи, нам не нужно ни интриг, ни войнушек за минимальное преимущество. Без обид, Данила.

Московский дозорный едва заметно кивнул. Пусть никто вокруг не знал конкретно, что там - но мощный жезл в виде ручки зонта, который он весь разговор вертел в руках, прямым текстом говорил: Борис Игнатьевич дал добро.

– Хорошо, - кивнул Волков.
– Только тогда не "всё по порядку", а сразу к выводам. Потом я озвучу наши. Всё по-честному.

Степан Аркадьевич скривил рот в улыбке.

– Значит, говорить короче? Будь по-твоему. Если короче, у нас есть примерный портрет исполнителя. По всей видимости, в Минске завёлся ренегат, эдакий "шухарт" в квадрате, не только сеющий своё понятие справедливости, но и инициирующий сторонников.
– Степан Аркадьевич налил себе чаю, задумчиво поглядел в чашку и продолжил.
– Мы всполошились, когда в городе начали буквально из воздуха появляться дети-Иные, Тёмные и Светлые. Тогда как на самом деле...

– Что само по себе отвергает идею о "вербовке", ведь так?
– перебил Волков.

– Почему? Разве никогда в истории Тьма и Свет не объединялись под одними знамёнами? Я бы даже сказал, что на службе любой крупной империи времён до Договора - кончая Советами - стояли и Тёмные, и Светлые, пусть и на разных позициях. Но ты меня перебил. Все трое обнаруженных на данный момент весьма сильны. Мальчика, который аннигилировал патруль Дневного Дозора вместе с машиной, а потом сам объявился в больнице, сейчас оценивают в диапазоне от второго третьего уровня. Остальные слабее, но ненамного - гораздо выше среднего. Из этого можно сделать логичный вывод: наш "шухарт" умеет разыскивать сильных Иных. В целом лучше, чем мы.

Некоторое время все молчали. Спутница Волкова тянула из бокала шампанское, как будто это было горькое лекарство. Степан Аркадьевич прицеливался к чашке чая, но никак не мог собраться.

– Кто это может быть? Тёмный? Светлый? И как мы проворонили мага достаточно сильного, чтобы собирать армии?

– До того, как меня прервали, я говорил, что засуетились мы очень поздно. Только когда дело стало касаться конкретно Иных. Ты читал газеты, слышал, что в мире людей творится?

– Боюсь, это не моё, - поморщился Волков.
– У нас для этого есть аналитики.