119 дней до тебя
Шрифт:
— Я всю свою жизнь стелился перед ним… Я старался, из шкуры вон лез, безоговорочно делал, всё, что он скажет. Он растил меня приемником, учил, требовал, унижал… и я терпел, так было нужно, я понимал это. Это было правильно! Он не признавал возражений, никогда! Но появился Джонатан и твой дед… его будто подменили, с ним он вёл себя иначе.
Непослушный, избалованный свободой, этот парень сразу наплевал на дисциплину. Он не хотел учиться, не хотел носить купленную нормальную одежду. Он научил нашего повара готовить гамбургеры и притащил в особняк дворовую собаку! Он наполнил наш дом чем-то своим — причудливым, громким… светлым. Я…
Он поступил в Гарвард[4]. Твой дед этого пожелал. Я уже учился там, помогал ему… это было трудно, мы много занимались. Ой, каким он был идиотом… Но, когда хотел — очень даже умел. Больше притворялся, лишь бы отвязались. Он был упёртым засранцем, но упорным. Там-то мы и познакомились с Селин. Она… — Ричард улыбнулся. — Она не была из богатой семьи. У неё вообще семьи путём не было. Жила с сестрой в Бостоне[5], прилежно училась и, когда подвернулся шанс получить гранд, она сделала это.
Они с Джоном тогда попали в одну группу и мы стали гулять вместе… я познакомил их со своими друзьями. Они стали встречаться, а я… я тоже завёл подружку. Мы с ней… Я не думал о чём-то серьёзном, мы просто веселились. А потом, вдруг, она сообщила, что беременна. — Ричард кривит губы и отводит взгляд, но потом вновь смотрит на сына. — Мне был всего двадцать один год, когда ты родился.
Итан накрыл рукой глаза. «Отлично, блять».
— Ну, конечно. Я залётный. Почему не рассказывал раньше?
— О чём? Ты не был ошибкой. Мы никогда тебя таким не считали. — поспешил уверить его отец. — Это было немного неожиданно, безусловно, но… Ты долгожданный ребёнок и родился, правда, в очень хорошее время. В самое лучшее. Для всех нас.
Итан сглатывает ком в горле:
— Ладно… Ладно, допустим. — немного смущён. — Что было дальше?
— Мы тут же поженились с Вив, — продолжил Ричард. — Ещё живот расти не начал. Твой дед настоял. И весь мир, наш с ней… вся наша жизнь перевернулась. Учёба экстерном, переезд в этот отстроенный, наконец, для всех нас дом… Я пошёл работать на фирму. Всё, чему меня учили, к чему твой дед меня готовил — я принял дела, он доверил мне управление. Мы встали бок о бок с ним, против бесчисленного множества конкурентов и завистников… Это жестокий бизнес, ты знаешь это, Итан. И я никогда не обвиню своего отца в том, что он воспитал меня таким. Это закалило меня.
Компания росла и процветала… требовала времени и сил. Я просил Джона помогать, но он не хотел. Он не доучился, бросил спустя год. Пустил всё псу под хвост. Вернулся в Чикаго. Пропадал где-то неделями, а потом оказалось, что они с Селин были вместе… Она приехала вслед за ним.
Это было уколом, но были мысли важнее — у меня были вы. Сделал вид, что меня это ни капли не волнует. Пытался объяснить ему, пытался уговорить присоединиться, а Джон лишь злился… меня это бесило. Его акции, которыми он продолжал владеть — росли в цене, как на дрожжах, а он и пальцем не ударил. Он не трогал деньги, но это было его наследство — дело всей его семьи, а ему было всё равно. Даже когда наш отец, который так его любил, просил… Он хотел видеть его рядом, там — с нами, на страницах газет, в новостях. Он хотел гордиться им… хотел гордиться больше. Но тот сопротивлялся публичности и твой дед просто принял это, отстал, и велел мне сделать то же самое. Я пахал на семью, а Джон жил своей жизнью — той, которой хотел… с Ней.
Они жили с нами какое-то время по началу.
Как-то я застал Селин читающей тебе какую-то сказку. Она держала тебя на руках, раскачиваясь в кресле-качалке в моём кабинете и я… Прости, мне стыдно тебе говорить это, но в тот момент я всей душой пожелал, чтобы так и оставалось… Чтобы так было всегда.
Я любил её. Полюбил с первого взгляда, с первой секунды нашей встречи. До твоей матери. И я отдал её ему, даже не попытался что-то сделать, потому что…
— Она должна была быть счастлива.
— Да.
Итан приподнимается, сел. По щетинистой щеке отца, катится слеза.
— С тем, с кем хотела… кого выбрала. С Джоном. И она любила его, а он любил её. Это было моей горькой реальностью.
Она знала, чего он хотел… понимала и не обвиняла. Она просто была рядом. А я умирал от зависти, задыхался, но глушил все порывы. Я не имел никакого права даже заикнуться о своих чувствах. Мне было больно и страшно. Я злился, но был готов подыхать каждый день, лишь бы она находилась рядом… где-то здесь, за стеной.
Но однажды, Джон, как одержимый, стал собирать вещи. Не хотел никого из нас слушать. Не хотел уговоров, но мы бы и не стали настаивать, только бы прекратил вести себя, словно мы — болезнь.
Не смотря на всё, что мы для него делали все эти годы, он так и не смог быть здесь счастлив.
Мы предлагали подождать, подумать, не пороть горячку… хотели помочь с жильём, но он не согласился. Будто что-то произошло, будто что-то у него перемкнуло в голове…
Он уехал. Они вместе. Забрал её, чуть ли таща за руку. А позже… Я только позже понял, в чём было дело.
Твой дед искал их, не мог оставить попыток. Нашли спустя почти полгода. Они поселились в Джолиет[6], в пригороде. Мы узнали, что они поженились.
Я поехал сам. Дверь открыла Селин… она была беременна.
Первенец. У них должен был появиться первенец. Тот самый, который никогда не будет моим.
Джонатан взял фамилию жены. Работал в местном участке, помощником следователя — сержант Дженсен… носил форму теперь, вместо костюма.
Я так и не встретился с ним тогда, постояли с ней на крыльце, а потом я просто уехал обратно.
Он стыдился того, кем был рождён, стыдился нас. Наш отец… его сердце было разбито.
Разбито. Как впрочем, и моё, в какой-то степени. Я охладел ко всему — к дому, к вам с мамой. Чуть ли не жил в офисе. Спустя время, всё конечно встало на свои места. Года полетели, ты рос на глазах… Я перестал вспоминать…
В то утро было солнечно, не сильно прохладно. Мы позавтракали в саду… всей семьёй. Вивьен нездоровилось несколько дней подряд, хотел порадовать её.
После, ты играл у камина в гостиной, в маленький цветной конструктор. Я сидел напротив, пересматривал бумаги. Было воскресенье, и я планировал быть дома весь день… Может быть, отвёз бы погулять тебя в парк, или к озеру… хотел отвлечься. И вдруг раздался звонок.
Помню через слово, что они говорили. Приехали, стояли в дверях, несли чушь про какую-то аварию. Говорили, что Они — мертвы, но этого никак не могло быть… Джон и Селин были очень, очень далеко отсюда, они никак не могли оказаться в Чикаго и тем более погибнуть — это было невозможно. Зачем им быть здесь? Я был уверен, что полиция ошибается.
— Я взял это среди её вещей, — Ричард бледен. Обернулся, поднял со стола небольшое фото и, подойдя, передал сыну. — Вовсе не крал, как ты думал.