119 дней до тебя
Шрифт:
Ричард отвернулся, а Итан склонился к его уху:
— Ну, так ты её нихера не знаешь, вот что я могу тебе сказать, папочка. Она возненавидит тебя, всем своим сердцем. И она возненавидит меня, за то, что рушу обещанья. Ты сломал ей жизнь… Ты заставил меня это сделать. Я уничтожу её… у меня нет выбора. И во всём этом виноват лишь ты один.
— Прошу тебя, Итан, — вмешалась Оливия. Подошла, встала между ними, упёрлась ладонями в грудь сына, защищая мужа. — Тише… хватит.
Он посмотрел на неё сверху вниз
Он решил, что от него отстали и что можно ещё посходить с ума. Скурив подряд несколько штук, совсем поплыл. Стоял, раскачиваясь на краю бассейна, пялившись в кривое, искажённое отражение какого-то урода, там внизу на воде… стоял, пока не упал.
Холодная вода обожгла через одежду… поглотила, избавила от давящей тишины. Он не тонул, не дурак… тело по привычке, очутившись в знакомой среде, перевернулось на спину, и парень вдохнул кислород. Расставив в стороны руки, завис на поверхности, замер.
Над головой всё ещё падает снег, его уже слишком много, чтобы не видеть небо. На стенах дрожат блики, в ушах звук перелива воды и Итан вспоминает аварию… тот удар и пугающую пустоту. Он отпустил руль сам, специально. Он хотел этого. Равнодушно, без стыда сейчас признаёт это. Не мог больше выносить то трясущее чувство безотчётного ужаса. Это с ним уже было, когда умерла мама. Поэтому он знает, что это такое и так боится испытать вновь. Очень сильно боится и пытается прийти в себя, выбросив эти мысли из своей головы.
Вспомнил Её… «Нура». Её красивый голос, звонкий смех. Представил себе её светлые большие глаза, улыбку… запах, ощущение мягкой прохлады волос на своем лице.
«Наши дни…» — шепчет девушка, а проклятый календарь отсчитывает назад.
«Она должна оставаться счастливой… Должна быть счастлива».
Он опускает руки, обретает тяжесть…
Это тот самый «его предел». Прерванный сон.
Он погружается глубже в воду, наблюдая, как исчезает заснеженный потолок. Он так устал и так хочет лишь одного сейчас — забыться. Забыться там, где его не видит луна.
Неожиданно его толкает… цепкие руки, чьи-то пальцы впиваются в кожу, соскальзывают и царапают. Она кричит, и этот крик гулом доносится сквозь всплеск воды.
Итан выныривает и Оливия рывком подтаскивает его за одежду к краю бассейна.
— Не-ет, не смей! — судорожно рыдая, умоляет она, — Не делай этого… Ты — больной! — кричит ему в лицо, сидя на мокром полу в лёгком халате. — Я не хочу этого видеть… прекрати! Я не могу больше, не могу…
Её истерика его взбодрила.
Итан куксится от этого раздражающего вопля у самого уха, приподнимается на руках и садится на край.
— Думаешь, я хочу покончить с собой? — спросил с усмешкой. —
Женщина замолкла… сидела, смотрела на него, продолжая дрожать, а по щекам текли крупные слёзы.
Парень одарил её ну-ты-даёшь взглядом напоследок, словно та — полная дура, и поднялся на ноги. Мокрая одежда отяжелела, свисала, на пол ручьями стекала вода. Он босиком. Направился, как ни в чём не бывало, к одному из столиков, взял «L&M». Руки мокрые, намокла вытащенная сигарета. Итан с психом отбросил её в сторону и, скривив лицо от боли, стянул с себя джемпер, который грузно шлёпнулся на кафель рядом.
Оливия, простонав, показала пальцем на его тело и накрыла ладонями лицо. Парень взглянул на неё, потом опустил взгляд на чёрно-бурые гематомы на своей груди и, вытащив очередную сигарету, принялся оглядываться в поисках зажигалки.
— Когда ты привёз её, — начала вдруг она. — Он решил, что ты обо всём знаешь.
Итан не смотрел на неё. Подкурил, затянулся… наполнил долгожданным, щиплющим язык ядом лёгкие, приоткрыл рот и застыл, наблюдая сигаретный дым, летающий у лица.
— Он испугался сначала, — говорила Оливия. — Но потом понял, что это невозможно.
Дым рассеивался… сквозь него, сфокусировал взгляд на деревьях за стеклом.
— Он растерялся, но вы выглядели такими счастливыми. Итан, он не мог поверить, что сама судьба вернула её. Так просто. Это было знаком, всё само сложилось, оставалось только утаить кое-какие вещи.
— Людей подкупить? — хрипло спросил сын. — Скрыть записи?
— Да. Ричард как знал, что ты станешь искать могилу.
— В какой момент он передумал?
Итан развернулся к ней. На лице ни капли эмоции.
— Милый, — позвала Оливия и поднялась. — Он не хотел никого ранить, не хотел всего этого, что происходит сейчас.
Парень закивал… скривил губы, изобразил понимающую гримасу. Она притихла, видела, что он играет.
— Я киваю сейчас, чтобы ты поторопилась и перешла к сути, которую я смогу, наконец, понять.
Его жёсткий равнодушный тон просто убивал.
— «Утаить кое-какие вещи», — передразнил он её, — «Никого не хотел ранить». Вы… — оскалился, приближаясь. — Грёбаные серые кардиналы[2]… Что вы возомнили о себе? Кто вам дал право решать за нас?
Чёрные глаза, впавшие скулы. Бледный в полумраке, высокий… вздымающиеся, выпирающие рёбра.
— Я думал, ты другая. — он остановился прямо у её лица. — Я доверял тебе, а ты оказалась таким же монстром, как он.
— Ты что, не слышишь меня? — судорожно выдохнула Оливия. Осмелилась. — Он — мой муж, я клялась быть с ним до конца… Я хотела помочь ему и хочу помочь тебе.
— Я не прошу твоей помощи.
— А я прошу твоей!
Она прокричала ему это, а он только, молча, продолжал смотреть в её заплаканные глаза.