125 rus
Шрифт:
с блокнотом. Я ответил ей, что помню, как ее увозили на катафалке полицейские и врачи,
бездыханную. На что она махнула рукой. «Ох, Аякс, тебе теперь одни мертвецы везде и
всюду мерещатся».
Мы спустились в бар, за стойкой был Серёга. Я хотел пожать ему руку, но Мира
опередила меня: она вытащила из кошелька три купюры, сунула их Сереге в карман со
словами: «Хоть еды себе купишь». Серёга заулыбался: «Спасибо, мам». И они оба
посмотрели на меня.
Серёженька – мой сын? Вот, хоть подрабатывает немного, а с осени-то опять в институт».
Меня, казалось, уже ничто не способно удивить. Почему Серёга не узнал Аню, когда
мы с ней были тут? Потому что его самого здесь не было. Сменный график? Получалась
следующая система – когда была Аня, больше не было никого. А когда Ани не было, то
все, и Мира, и ее приемный (ибо слишком славянской внешности) сынок Сергей – к
вашим услугам.
Только одно событие объяснял факт родства Серёги с Мирой – нахождение подаренной
губной гармошки рядом с дачным домиком на Амбавозах.
Мира предложила съездить на Шамору. Так и сказала в баре. Нам с Аяксом надо
съездить на Шамору. Серёга непонятно с чего переспросил: «На Юмору?». Видимо,
вспоминая мою туда поездку. Мира осуждающе покачала головой. Ну ты чего? На
Шамору. На ША-мору. Оглох что ли. Они стеснялись смеяться на тему глухоты в моем
присутствии. Отчего ж, друзья? Я-то слышу ША-мору. Всё вокруг было донельзя буднич-
ным и заурядным.
Я выкинул пальцами уже по дороге: «Покажи мне еще раз пистолет». Мира подкатила
глаза. «Какие вы дети!». С таким выражением она смотрела на всех. «Ну что за детский
сад». «Ох, горе мне с тобой». Мира была материалисткой. Прагматиком. У нее были
короткие и слегка кривые ноги. Но она крепко стояла на земле. Такому рационализму мы
все завидуем со стороны, втихаря. А ее образ был идеально продуман. До мелочей. Все
ткани всех одежд были сплошь в цветочных орнаментах, сверкал на шее любимый Иисус,
старше ее лишь на год. Умиротворенная. Мирная. Спокойная и сдержанная. Говорящее
имя. Вы не видели ее на шоссе, с полной обоймой смерти в руке. Но и тут вы ошибетесь,
представляя Миру жестокой героиней фантастических комиксов. Нет, Мира простая. Вот
оно, слово. Простая. У Миры есть всё. Кажется, я припоминаю, у кого еще видел такое
блаженное и в то же время серьезное выражение лица. Это была Дева Мария, на
картинках, среди ладана и свечей. Попадание в точку. Мира – это Дева Мария, опекающая
и лелеющая дитятко свое. Аня – неудачный вариант Христа, отказавшегося от еды
память о жертвах голода, и плачущего за рулем, бередя в памяти все страдания
человеческие. Христос, попросивший убить его по-тихому, в подъезде и схоронить под
покровом ночи в городском парке. Не отдавать Понтию Пилату и разъяренной толпе.
Матушка Мирочка, убей меня… Интересно, есть ли место для меня в такой вольной
интерпретации Нового Завета? Разве что Лазарь…
Мира напоминала мне о матери, которой у меня никогда не было. От нее так и веяло
материнским теплом и домашним уютом. Если вычеркнуть все упоминания о расправе
над будущими злодеями. Я спросил ее, почему, если для нее ценность жизни в
общечеловеческом масштабе имеет первостепенное значение, она смогла убить Аню. На
что был получен ответ о том, что я не мог ведать, какое зло могла бы причинить Аня в
будущем. К этому я отнесся скептически. Жалкое оправдание. Грохнули еще одного
перспективного террориста? Ага, конечно. Хотя, Мире должно быть виднее, у нее все-
таки имеется опыт. Тем более все равно уже ничего не исправишь. От нее пахло выпечкой
и сдобой. Ванильным сахаром и кокосовой стружкой. Кровавая стряпуха. Наконец-то я
мог не только слушать, но и говорить. Так, я впервые завел волынку про отца при
постороннем человеке, и жаловался, пока кисти обеих рук не устали. Мира как-то
нехорошо на меня посмотрела.
– Да, вы с ней очень похожи… - задумчиво протянула она, рисуя на песке завертушки
носком туфли.
– Что ты имеешь в виду? – меня насторожило это замечание
– А ты, что, до сих пор не догадался? – продолжала она вслух, - долго же доходит до
тебя… Вот, как ты думаешь, почему я поселилась за стенку от тебя в гостинице?
Вопросы Миры, ей-богу, ставили в тупик.
– Пораскинь мозгами, Аякс. Смотри, ты прилетаешь в город, обживаешься… Находишь
диктофон.. Целыми днями его слушаешь, влюбляешься в Аню. Тусуешься с Серёгой. Мои
заметки читаешь. Молодчина, кстати, японский – сложный язык.. Аякс… - Мира
подвинулась ближе, - говорят, что первое кладбище было здесь, на Шаморе… Завтра в
Артеме состоятся похороны отца Ани, которого не стало… в ту самую ночь… Я бы
посоветовала тебе присутствовать там, если ты еще не понял…
Я перебил ее: «Слушай, у Ани в бардачке валялась стопка листов. Она сказала, что это
ее роман «521 SUR». Но, стоило мне просмотреть содержание, как я узнал свои
собственные дневники. Это не дает мне покоя. Сколько потом ни рыскал по салону