13 сектор. Следствие против знатоков
Шрифт:
Моим руководителем Ефимов стал несколько месяцев назад. Сейчас он сидел спиной к своему шикарному эркеру, подчеркивая этим, по всей вероятности, то, что следить за суетой на площади ему некогда. Основной его работой было выступление в многочисленных комиссиях и подкомиссиях.
Волосы цвета старой, но очищенной от патины меди, с легким уклоном в рыжину, скрывали седину и подчеркивали выразительные черты его лица: хорошо вылепленный нос, голубые глаза, морщины, похожие на шрамы. Белокурая бестия на славянский лад, да и только. Орел.
Сергей Геннадьевич был одет в обычный светлый Zara. Он никогда не носил ничего остромодного, объясняя: «Самое модное в человеке – фигура. На мне Zara сидит так, как на вас Ermenegildo Zegna никогда не будет». И был прав.
Начальник окинул меня недобрым взглядом с прищуром, который сделал его лицо значительно старше.
– У тебя две минуты, пиши заявление. Это для тебя сейчас лучший выход.
– С какой стати, Сергей Геннадьевич? В чем вы меня обвиняете? У меня плохие бизнес-показатели?
– О них мы поговорим отдельно. План у тебя не вполне амбициозный, вот и показатели хорошие.
– А рост в восемь раз с начала года – не амбициозно?
– На твоем месте да с такого низкого старта я мог бы в сто раз лучше сделать. Впрочем, это к делу не относится. Либо заявление, либо уголовка.
Я уже понял, что работать в компании больше не буду, поэтому уходить надо спокойно и обстоятельно. Хотят уволить – окей, будем расставаться. Чего цирк-то устраивать?
– Так в чем дело? – спросил я.
– Ты пытался кинуть компанию на два миллиона с лишним.
– Каким образом?
Сергей Геннадьевич был «до исторического материализма» – то есть, тьфу, до капитализма – милиционером. И свои привычки сохранял.
– Ты кто такой, чтобы я с тобой разговаривал и вообще что-то объяснял?
– Я один из директоров этой компании, – ответил я, будто отстранился от места, где все еще работал, употребив «этой» вместо «нашей». – И если вы хотите что-то мне сказать, то будьте любезны соблюдать приличия.
– Сегодня ты в тюрьме будешь ночевать.
– «Будете». Кроме того, вы понимаете, что если я сегодня туда попаду, то завтра вы встретитесь со мной там же?
– Сергей Геннадьевич, что же так жестко? – сказал стоявший сбоку Стукалин. – Давайте поговорим с Сашей. Может, он по глупости так сделал, вот и вляпался?
Сейчас Стукалин примитивно разыгрывал схему плохого и доброго следователя, но подлинный характер Владимира Николаевича был известен всей компании, особенно несчастным секретаршам. На доброго следователя он никак не тянул.
– В чем дело? В чем вы меня обвиняете? – снова спросил я.
– Ты застраховал одну и ту же машину два раза. Точнее, пытался застраховать. Вот запись! – почти закричал Сергей Геннадьевич.
– Я свою машину страховал один раз. Зачем мне два? Вот машина, она стоит у нас, из окна видно. Вот оформленные.
– А
С авариями, в которых машина превращалась в гору искореженного железа, действительно часто мухлевали как любители, так и профессионалы. Первым предстояло знакомство с мальчиками Стукалина, потом милиция и суд. Участи вторых никто не знал. Ходили слухи, что их покрывает кто-то из непростых людей.
– Сергей Геннадьевич, будьте любезны называть меня на «вы» и по имени-отчеству.
– Не буду, Саша. Пиши заявление об уходе по собственному желанию или садись в тюрьму.
Дело было плохо. Я понимал, что речь идет не о простом увольнении. То, что работать с Ефимовым мне остается недолго, было ясно с того момента, как он пришел в компанию. Он был убежденным сторонником теории о том, что во всех бедах виноваты исключительно масоны. Я, по мнению «некоторых ученых», на пятьдесят процентов относился именно к этому разряду людей.
Недавний разговор о том, сколько выгоды приносит работа руководителем прямых продаж и обустройство нового контакт-центра – и что все приличные люди делятся – не оставлял сомнений в том, что в списке приличных меня нет.
Однако я всё-таки ждал бонус в размере трех окладов и отдыха на островах. Хотел опробовать описанный в интернете туристический рай, потому что дальше Европы я не был.
– В последний раз спрашиваю: будешь подписывать? – стукнул по столу Сергей Геннадьевич.
– Нет, не буду.
– А ты понимаешь, что мы всем расскажем, как ты пытался нас кинуть?
– Я про компанию тоже много знаю…
– Вот это ты зря сказал. Ты давно ног не ломал?
– Вы, кажется, что-то о тюрьме говорили? Вот так туда и попадают.
– Ты и попадешь.
В качестве аргументов предъявлялись две записи в базе и показания нашей ВИП-продавщицы Дашеньки.
Через полтора часа Владимир Николаевич побледнел от усталости и произнес:
– Мы возвращаемся к одному и тому же десять раз. Добавим аргументов?
– Добавим, – кивнул Сергей Геннадьевич.
Стукалин посмотрел на меня:
– Вот еще одно заявление. Ты с ним не на два года сядешь, а на все пятнадцать.
Сергей Геннадьевич перекинул заявление через стол. Я прочитал его и понял, что эта парочка подготовилась к разговору очень хорошо. Моя сотрудница Дашенька Морозова, украшение офиса в Барвихе, обвиняла меня в изнасиловании. Бумажка, конечно, липовая, но…
– Слушайте, что вы мне чернуху лепите?
– Саша, а ты по фене ботаешь? Интересно, откуда такие познания. Заранее готовился? Я пойду пока кофе попью, – выдохнул Сергей Геннадьевич и обратился к Стукалину, – а ты с этим уродом посиди и погляди, чтобы он заявление об изнасиловании не сожрал.