1415. Азенкур. Новая история
Шрифт:
Второй вопрос — местонахождение герцога Орлеанского. Достоверный источник говорит о его нахождении в Орлеане 17 октября. [635] Это затрудняет его присутствие в Перонне вместе с другими сеньорами. Французские хронисты никогда не включают его в число находившихся в Перонне, а Монстреле не сообщает о его присутствии на совете в Руане, хотя вполне возможно, что он мог переехать из Орлеана в Руан между 17 и 20 октября. Существует вероятность того, что он прибыл на север в конце дня, а к Азенкуру прибыл только в день битвы. Как тогда это согласуется с тем, что его имя связано с отправкой герольдов? Решение заключается в том, что в Руане уже было принято решение, о котором было сообщено в Перонне, что король, дофин и герцог Беррийский не будут присутствовать на предполагаемом сражении, но Орлеанский будет присутствовать. Монстреле сопровождает свой рассказ о совете 20 октября комментарием, что "даже герцог Гиеннский имел большое желание поехать", подразумевая, что уже было принято решение, что он не должен ехать. В "Le H'eraut Berry" герцог Беррийский утверждает, что король не должен участвовать в сражении, под влиянием воспоминаний о пленении его отца при Пуатье он говорит: "лучше проиграть только битву, чем проиграть битву и потерять короля". Карл VI, добавляет "Le H'eraut Berry",
635
Champion, Vie de Charles d'Orl'eans, 668.
В какой-то момент было решено, что король и дофин не должны участвовать ни в одном сражении. Герцог Беррийский был слишком стар. Таким образом, герцог Орлеанский был следующим ближайшим членом королевской семьи, и поэтому было вполне уместно, что вызов герольдов Генриху был сделан от его имени, наряду с именем герцога Бурбонского (который присутствовал на совете в Руане) и коннетабля д'Альбре (главного военачальника). Следует помнить, однако, что первоначально совет рекомендовал отказаться от личного участия герцогов Бурбонского и Орлеанского в сражении. В результате, теперь необходимо было послать Орлеанскому уведомление, чтобы он прибыл на север и присоединился к остальной армии, отменяя возможный более ранний приказ о том, что он не должен приезжать лично.
Предлагаемое здесь решение основано на предположении, что между сеньорами в Перонне и двором в Руане существовала координация. Конечно, возможно, что координации не было, и что каждая из этих групп выполняла свои собственные планы. На это намекает "Le H'eraut Berry". По его версии, как только коннетабль, Бурбонский, Барский и Невер в Корби узнали, что Генрих переправился через Сомму, они послали Генриху герольдов, призывая его к сражению в четверг 24 октября при Обиньи в Артуа. Когда новости достигли Руана, герцог Беррийский, как мы уже видели, был "сильно раздосадован тем, что сеньоры согласились дать сражение", и отказался позволить королю присоединиться к ним. Это согласуется с замечанием Динтера о том, что в письмах, отправленных из Перонна герцогу Брабантскому 19 октября, говорилось, что король и дофин намерены присутствовать лично. На данном этапе сеньоры, собравшиеся в Корби/Перонне, думали, что так и будет, но позже получили известие из Руана, что это не так.
Как только герольды прибыли к Генриху, он продолжил свой поход. В "Gesta" нет никаких указаний через какие места проходил поход, пока 24 октября не была достигнута река Тернуаз. У Лефевра Генрих проходит Дуэнг, к юго-востоку от Перонна, а затем движется к Мирамону, местоположение которого также отмечено у Фенина. Мирамон лежал на реке Анкре, в 10 км к западу от Бапауме. [636] Это должно было произойти в ночь на вторник 21 октября. На следующий день, согласно Лефевру, Генрих направился в сторону Анкра (ныне Альберт) и остановился в Форсвиле, а его люди разместились в деревнях поблизости. Фенин, Монстреле и Ваврен добавляют деревню Аше как одно из мест, где разместились англичане. Нет никаких доказательств того, что Генрих проходил через сам Анкр, но его маршрут должен был в какой-то момент пересечь реку Анкр.
636
Ваврен также упоминает Мирамон, но называет его скорее рекой, на которой был расположен Монши-Лагаш, хотя это ошибка, поскольку та река называется Оминьон.. Wylie, Henry V, ii 119 предполагает, что под рекой Мирамон Ваврен имел в виду реку, на которой лежал Мирамон, т. е. Анкр.
Предложенный Лефевром маршрут поднимает важный вопрос. Из Мирамона Генрих мог бы двинуться на северо-северо-запад в направлении Люше и Кале. Почему же вместо этого он повернул на запад к Аше и Форсвилю? Это могло бы показаться пустяком, если бы не рассказ "Le H'eraut Berry" о том, как герольды бросили Генриху вызов на сражение при Обиньи в Артуа. Генрих принял вызов, "пообещав явиться на поле и сразиться в этот день (24 октября) без отказа". Обиньи находится в 18 км к западу от Арраса, на дороге в Сен-Поль-ан-Тернуаз. Он находился в районе, через который проходила французская королевская армия летом 1414 года, и был удобным местом встречи войск, прибывших из Перонна, Пикардии, области Марна-Мёз и бургундских и брабантских земель на севере и востоке. В отличие от местности к югу от Арраса, характеризующейся холмами, за которые велись бои в Первой мировой войне, местность здесь была более открытой и ровной. Что еще более важно Обиньи лежит почти на севере от Мирамона.
Поэтому можно предположить, что как только Генрих получил от герольдов информацию о месте сражения, он направился из окрестностей Перонна в сторону Обиньи. Но затем он изменил свое решение и повернул на запад к Аше, которого он достиг к ночи вторника 22 октября. "Le H'eraut Berry" говорит, что Генрих не сдержал обещание, данное французским герольдам: "На самом деле, он поступил прямо противоположным образом, поскольку проехал мимо места под названием Бокен, чтобы как можно скорее достичь Кале". Бокен лежит прямо к западу от Аше. "Chronique de Normandie", хотя и не сообщает никаких подробностей о предполагаемом месте, также утверждает, что обе армии договорились через своих герольдов дать сражение в четверг 24 октября, но англичане не выполнили договоренность, "но держались левее, прежнего направления". Таким образом, планы французов дать сражение при Обиньи пришлось изменить. В "Religieux" говорится: "…внезапно, по приказу каких-то командиров, имена которых я не знаю, французам было приказано изменить свою позицию и отойти, чтобы закрепиться в другом месте. Они повиновались, но не без сожаления, так как предвидели, что этот маневр пойдет на пользу врагу".
Мы не можем быть уверены, что хронист имеет в виду переход от Обиньи к Азенкуру, но важно иметь в виду такую возможность, особенно если учесть, что французы не смогли собрать все свои силы к моменту начала сражения. О том, что они планировали начать сражение в пятницу 25 октября, говорится в письме, отправленном бальи Эно в город Монс, которое прибыло туда 23 октября. [637]
Несомненно, что после визита герольдов Генрих был уверен в неизбежности сражения. "Gesta" сообщает нам, что он даже приготовился дать сражение на следующий день (т. е. 21 октября). В этот день в миле или около того за Перонном англичане обнаружили, что дороги разрыты французской армией, "как будто
637
Cartulaire des comtes de Hainault de 1337 `a 1436, ed. L. Devillers, vol. 4 (Brussels, 1889), 47.
Такое же впечатление производит и ответ Генриха французским герольдам. Рассказ в "Gesta" и "Liber Metricus" очень краток, в нем просто говорится, что герольды принесли весть о том, что французы собираются сразиться с ним до того, как он достигнет Кале. Ни время, ни место не были указаны. Нет никаких упоминаний о реакции Генриха, хотя в текстах говорится, что он принял вызов как божественную волю и приготовился к битве, уповая на волю Божью и справедливость своего дела. Рассказ Тита Ливия и Псевдо-Эльмхема по сути тот же самый, но Генриху приписывается ответ герольдам. Когда его спрашивают, каким маршрутом он собирается идти, он отвечает: "Прямо в Кале", а затем продолжает, что у него не было намерения искать врагов, и скорость его похода не определялась страхом перед ними: "Однако мы призываем их не препятствовать нашему пути и не стремиться к большому пролитию христианской крови". У Ваврена и Лефевра герольды произносят более длинную речь. Они начинают с того, что французы желают помочь ему осуществить его желание, "ибо они хорошо знали, что с того момента, как он покинул свое королевство, его желанием было дать сражение французам". Таким образом, "если он пожелает назначить день и место для сражения с ними, они будут рады, если он сделает это". Они предложили, чтобы детали решали представители каждой стороны, чтобы ни одна из сторон не имела несправедливого преимущества. Генрих сначала отправляет герольдов без ответа, но затем посылает двух своих герольдов к французским сеньорам со своим ответом. В нем говорилось, что с тех пор, как он покинул Арфлер, его целью было возвращение в Английское королевство. Поэтому он не останавливался ни в одном укрепленном городе или крепости: "Таким образом, если три принца Франции хотели сразиться с ним, не было необходимости назначать время или место, потому что они могли найти его в любой день, когда захотят, на открытой местности и без помех". Таким образом, как и в английских рассказах, в этих бургундских текстах нет никаких указаний на то, что Генрих искал битвы. Поэтому только "Le H'eraut Berry" предполагает, что Генрих согласился на заранее оговоренную битву.
Как и в случае со многими другими событиями кампании, мы не можем быть уверены в том, что произошло на самом деле. Все хроники были написаны позже. Хотя "Gesta" и "Liber Metricus" были написаны ближе всего к событию, оба они придерживаются линии, соответствующей пропаганде самого Генриха, согласно которой французы были агрессорами и что Генрих был вынужден взяться за оружие только из-за их отказа отдать ему то, что принадлежало ему по праву. Хроники Ваврена и Лефевра были составлены несколько десятилетий спустя, когда стали очевидными последствия Азенкура. Оба они участвовали в сражении и видели, как много людей погибло из мест откуда они родом. Помните, что в начале своего повествования они прокляли пленного гасконца, который дал ложную информацию, когда Генрих впервые подошел к Сомме с запада. Если бы Генрих переправился у Бланштака, утверждают они, не было бы "печального и скорбного дня для французов в битве при Азенкуре". Поэтому неудивительно, что они подчеркивают, что битвы можно было избежать. Как мы увидим, в своем рассказе о битве они стараются подчеркнуть храбрость бургундцев, тем самым подразумевая глупость "арманьяков". Что касается "Le H'eraut Berry", то он тоже писал несколько десятилетий спустя и был тесно связан с Карлом VII. Поэтому вполне возможно, что он изобразил Генриха трусом, отказавшимся от обещания. Напротив, он утверждает, что Карл VI охотно пошел бы в бой, "потому что он был храбрым, сильным и могучим рыцарем", но ему помешал герцог Беррийский.
Поскольку все свидетельства указывают на то, что именно французы стремились к битве, нет причин сомневаться в том, что это было не так. Что касается Генриха, то маршрут, который он выбрал через Пикардию, позволяет предположить, что он пытался вырваться из лап французов, даже если он изначально согласился сражаться. Теперь на французах лежала ответственность за то, чтобы заставить его остановиться в другом месте. В среду 23 октября Генрих отправился из Ашо, пересек реку Аути у Тьера и прошел между Дуллансом слева и Люше справа. Дуланс был обнесен стеной. В Люше были укрепленные ворота, а также сильный замок, принадлежавший графу Сен-Полю. Армия держалась в стороне от этих мест, впрочем, как и от других укрепленных центров после перехода Соммы. Ночь на 23 октября была проведена в Бонньер-ле-Скаллон, а авангард под командованием герцога Йоркского расположился в Фревене на реке Канш. [638] Бонньер находится на склоне холма, который спускается к Фревену. Это было подходящее место для лагеря, поскольку отсюда открывалась обширная открытая местность с видом на город. То, что Генрих послал Йорка с авангардом для обеспечения переправы через Канш, указывает на то, что он хотел убедиться в том, что на следующее утро можно будет без промедления продолжить поход на север от реки. Организация переправы была сложным маневром, так как мост был сломан, а у французов в этом районе были патрули, которые могли оказать сопротивление. [639]
638
Titus Livius говорит о битве с французами за мост, датируя ее 22 октября, но также называя этот днем святого Романа, что соответствует 23 октября. Неясно, где это было.
639
Возможно, это и есть то сражение, о котором говорит венецианец Морозини: "мы узнали, что англичане попали в ловушку на мосту и что они не могли отступить и поэтому были вынуждены дать сражение". (Sources, 193).