1415. Азенкур. Новая история
Шрифт:
В английском лагере были приняты меры по избавлению от тел погибших англичан. Согласно хронике "Brut", в Англию были доставлены только тела герцога Йорка и графа Саффолка. [715] "Liber Metricus" утверждает, что Генрих сам омыл тело Йорка для погребения. Возможно, это был акт личного уважения к близкому родственнику и соратнику, но тела были сварены в пятницу вечером, чтобы кости можно было сложить в бочки и отвезти обратно в Англию. Эта процедура упоминается в хрониках Ваврена и Лефевра, хотя они ошибочно называют погибшего Оксфорд, а не на Саффолк (первый пережил битву). Кипячение отделяло плоть от костей и было способом сохранения тел, более подходящим для движущихся армий, чем бальзамирование. Свидетельства показывают, что в армиях было принято брать с собой большой котел для этой цели. [716] Неизвестно, были ли другие английские тела привезены для погребения. Тексты не дают никаких указаний на то, где были похоронены оставшиеся англичане. Динтер говорит, что в субботу тела убитых англичан, за исключением тел ведущих лордов, которые были увезены в Англию, были помещены в амбар вместе с военным снаряжением и сожжены. Является ли это тем же сжиганием амбара, о котором упоминают Лефевр и Ваврен, неясно.
715
Тело
716
Belleval, 118, Wylie, Henry V, ii, 216.
Сжигание тел может показаться необычным жестом, но это был быстрый способ утилизации, позволявший избежать опасности возникновения заболевания. Кроме того, поскольку англичане намеревались быстро продвигаться вперед, утилизация кремированных останков заняла бы меньше времени. Мы не знаем, где они были захоронены, и была ли необходимость освящать землю для этих целей. "Religieux" заканчивает предполагаемую речь Генриха после битвы выражением сострадания короля "ко всем погибшим и особенно к своим товарищам по оружию". Далее хронист продолжает, что "он велел отдать им последние почести и приказал похоронить их так, чтобы они не оставались под открытым небом и чтобы их не сожрали дикие звери или хищные птицы". Английские хроники ничего не говорят об этом и о деталях избавления от тел. Удивительно, но в "Gesta" ничего не говорится о том что стало с убитыми англичанами, кроме того, что король приказал "из уважения к своим людям" провести ночь битвы там же, где они провели предыдущую ночь, и сообщается, что в субботу утром Генрих возобновил поход к Кале, "мимо того кургана жалости и крови, где пала мощь французов". В следующем предложении король прибывает в Кале. После того, как победа была одержана, и Божья поддержка Генриха стала очевидной, автор не счел нужным включать в повествование мирские подробности об похоронных работах.
В нескольких французских хрониках Генрих говорит множестве погибших либо после битвы, либо в разговоре со своими знатными пленниками по пути в Кале. В обоих случаях он подчеркивает, что Бог навлек это бедствие на французов за их грехи. Дез Юрсен включает в хронику длинную тираду, когда король развлекает своих пленников ужином (здесь он приводится как воскресный), в которой обвиняет супружескую неверность, а также святотатство и грабеж всего населения. Смягченная версия, значительно более лестная по отношению к Генриху, встречается у Ваврена и Лефевра. Даже если последний все еще находился в обществе короля после битвы, маловероятно, что он слышал подобные разговоры из первых уст. Более вероятно, что эти истории были возникли как часть традиции обвинения французской знати в поражении, но они могут иметь корни в высокомерии Генриха, которое, возможно, по иронии судьбы, проистекало из его религиозности и "смирения", когда он приписывал победу Богу.
Там, где английские хроники упоминают погибших французов, их целью является восхваление Генриха. В одной из версий хроники "Brut" Генрих возвращается на поле боя, "чтобы посмотреть, какие там есть мертвые, как французские, так и английские, или если есть раненые, которым можно оказать помощь". В "Liber Metricus", хотя и не в "Gesta", Генрих возвращается на поле боя в субботу, "с великим проявлением благочестивого сострадания". Вопрос о погребении подробно рассматривается только во французских хрониках, и комментарии к ним самые разные, в зависимости от политических пристрастий автора. Например, в "Religieux" отсутствует какое-либо упоминание о том, что англичане убили тех, кого они решили, что не брать в плен: "англичане взяли в плен всех остальных, даже тех, кто лежал на земле среди мертвых и кто еще дышал и подавал признаки жизни". Позже этот автор рассказывает нам, что король продемонстрировал свою готовность к тому, чтобы погибшие французы были похоронены с почестями. Для этого, в ответ на просьбы пленных французских принцев, он согласился, чтобы епископ Теруана освятил "незаслуженное место", чтобы оно могло служить кладбищем.
Монстреле дает более полный и, как мы увидим, противоречивый рассказ о том, как были освящены могилы. [717] По его версии, французы вернулись на поле в субботу, как только Генрих покинул его. Они начали поиск и опознание тел погибших, чтобы их можно было забрать для погребения в их собственных землях. Всех, кого находили живыми, доставляли в местные города и больницы, где некоторые впоследствии умирали. По словам Динтера, Энгильбер д'Энгиен был найден через три дня после битвы и доставлен в Сен-Поль, но долго не прожил. В течение следующих пяти дней тела герцогов Брабантского, Барского и Алансонского, графов Невера, Бламона и Водемона, а также сиров де Фокемберга и Дампьера были найдены, обмыты и увезены для погребения. Монстреле добавляет, что "всех, кого можно было узнать, поднимали и уносили, чтобы похоронить в церквях их господ". Дез Юрсен отмечает, что слуги, пришедшие на поиски тел, нашли большинство из них неузнаваемыми. Отчасти это объяснялось тем, что англичане уродовали лица, как при убийстве пленных, так и раненых после битвы. Мы отметили в предыдущей главе рассказ Динтера о том, что мертвый герцог Брабантский был ранен только в лицо и шею, так как его видели взятым живым в битве. Тела вскоре начали разлагаться и превратились в падаль, поскольку с них была снята одежда либо англичанами, либо местными мародерами. Монстреле упоминает, что поиски продолжались до следующей среды. Динтер отмечает, что только через два дня после битвы обнаженное тело герцога было найдено его слугами "далеко от места битвы и от места, где находились его люди".
717
Ле Февр и Ваврен вообще не упоминают о захоронениях.
Монстреле продолжает свой рассказ о погребениях, отмечая, что Дампьер был похоронен в (Вьель) Эсдене в церкви францисканцев. Более поздняя рукопись помещает его в церковь Оши-ле-Эсдин вместе с двадцатью восемью другими павшими в битве, из которых шестнадцать были похоронены в церкви, а двенадцать — на кладбище. [718] Согласно другой данным, Дампьер был похоронен в церкви своего поместья Ролланкур на Тернуазе, на небольшом расстоянии вниз по течению от Бланжи. [719] Д'Альбре был похоронен у францисканцев в Вьель-Эсдин вместе с тринадцатью другими. Ведущие сеньоры были перевезены дальше: архиепископа Санса в его собор вместе с племянником, Шарлем де Монтегю, лордом Маркусси; графа Невера в цистерцианский монастырь Элан, недалеко от Мезьера в Арденнах; графа Руси в аббатскую церковь Брейн-Сюр-Весле; герцог Алансонский был перевезен в аббатскую церковь Сен-Мартен в Се (хотя его внутренности были похоронены там же, где и д'Альбре); герцог Барский — в Бар-ле-Дюк, где он был похоронен 6
718
Bacquet, Azincourt, 83, citing Biblioth`eque municipale de Besancon Collection Chifflet MS 64.
719
Wylie, Henry V, ii, 218 note 12.
720
Другие примеры: в Сент-Омере Филипп де Виссок в церкви Сент-Альдегонде; Жан де Крой и Аршамбо де Крой в аббатстве Сен-Бертен, Гийом д'Авруль в часовне прихода Сен-Дени. Жиль де Сент-Обер, сир де Шин, в Бузиньи в Эно; Генрих де Гавр в соборе Камбрэ; Коларт де Мейли в церкви Святого Николая в Аррасе.
Согласно Динтеру, именно духовник герцога, брат Гектор, и его камергеры искали тело Брабантского на поле боя. Монстреле утверждает, однако, что Филипп, граф Шароле, сын герцога Бургундского, был ответственен за поиск тел своих дядей Брабантского и Невера, а также за то, чтобы позаботиться о погребении французов в целом, поручив эту задачу аббату Руиссовиля и бальи Эйра. [721] Далее хронист рассказывает, что они разметили территорию в двадцать пять квадратных футов, в пределах которой были вырыты три траншеи "каждая шириной в два человеческих роста". В эти ямы были помещены, "согласно ведущемуся счету", 5.800 человек, то есть те, кого не успели похоронить в другом месте. Место погребения было благословлено епископом Гина (скорее всего, епископом Эгины in partibus [722] ) по приказу Луи де Люксембурга, епископа Теруана, и вокруг положили колючие ветки, чтобы животные не могли пробраться внутрь и осквернить или съесть тела.
721
"Хроника Нормандии" также приписывает графу де Шароле, находившемуся в то время в Аррасе, проведение освящения поля и погребение погибших, за исключением тел дворян, "которых он заставил отнести каждого в свои владения". 28 октября из Булони был отправлен гонец к Шароле в Гент с известием о сражении и "для того, чтобы получить утешение и помощь, опасаясь короля Англии, который находился в этом районе". (Deseille, 155).
722
"В странах неверных", т. е. в чужих краях, за границей; в расширенном смысле - в чужой среде. Выражение возникло в средние века как добавление к титулу церковных деятелей, назначавшихся на должности епископов нехристианских стран, преимущественно восточных.
Участие епископа Теруана, как мы уже отмечали, также упоминается в "Religieux", но там именно Генрих дал разрешение на освящение территории для захоронения. Мы не можем быть полностью уверены ни в одном из этих рассказов. Как и в других местах своей хроники о кампании, "Religieux" счел нужным подчеркнуть благородство Генриха в противовес французам. В действительности, маловероятно, что у Генриха было время до отъезда из Азенкура, чтобы дать разрешение на освящение земли, да и в его обязанности не входило делать это ни в тот момент, ни в то время, когда он готовился в Кале к возвращению в Англию. Монстреле, писавший в 1440-х годах, был не прочь польстить Филиппу, бывшему графу Шароле, который к тому времени был герцогом Бургундии. Все три бургундских хрониста утверждают, что Филипп хотел участвовать в битве, но его отец помешал ему, удерживая его в замке Эйр. Подозрительно, что именно оттуда родом был бальи, предположительно причастный к захоронениям. Однако нет никаких оснований для того, чтобы граф Шароле обладал властью в этом вопросе. Более вероятно, что захоронения были произведены благодаря церковному вмешательству. Азенкур находился в пределах епархии Теруана, поэтому участие епископа вполне вероятно. "Chronique de Ruisseauville" также отмечает, что земля была благословлена епископом Теруана в сопровождении аббата Бланги. [723] В ней говорится о пяти могильных ямах, каждая из которых вмещала 1.200 человек и была увенчана деревянным крестом. Выкапывание ям заслуживает доверия, поскольку до шестнадцатого века в Азенкуре не было церкви. Традиционно предполагаемое место расположения захоронения — это место, где в более поздние века рядом с перекрестком дорог был установлен памятник жертвам мировых войн, но без дальнейших археологических работ это должно оставаться лишь предположением, хотя и прочно вошедшим в обиход всех, кто интересуется битвой. В целом, поэтому трудно с уверенностью сказать, что и когда произошло с погибшими французами, поскольку рассказы о захоронениях сильно политизированы.
723
Фенин упоминает только епископа Теруанского.
Во всех хрониках приводятся высокие цифры погибших французов (см. Приложение С). Джон Хардинг приводит как самую низкую цифру в своем втором стихотворном повествовании (1.508), так и самую высокую в своем прозаическом (100.000). В целом, английские авторы приводят более высокие цифры, чем их французские коллеги. Они преувеличивали цифры для эффекта, чтобы прославить победу, так же как и численность французской армии вначале битвы. Тем не менее, все хронисты предпочли создать впечатление, что гибель в битве была очень значительной. Другими словами, это была одна из самых, возможно, значительных характеристик битвы, и это мнение было широко распространено в Англии, Франции и других странах.
Хардинг предваряет свою цифру в 100.000 человек, говоря, что это "согласно подсчетам герольдов". Их роль упоминается в нескольких других хрониках. В некоторых случаях есть прямая ссылка на то, что они составили письменный список. Это могло быть сделано только систематически, путем осмотра тел и распознавания гербов. Поэтому мы сразу же сталкиваемся с трудностями, поскольку записывались только те погибшие, которые носили гербы. Если теоретически герольды могли составить список, то для других сословий можно было лишь оценить количество. Не было необходимости их считать. В то время никого не интересовало общее количество погибших в битве. Никто не стал бы подсчитывать, как хоронили тела рядовых участников. Поэтому общие цифры, приведенные в хрониках, не следует воспринимать как точные, они были включены для эффекта. Под 100.000 Хардинг подразумевал очень большое число, но в действительности нелегко оценить количество мертвых, лежащих на земле в кучах после битвы, или точно оценить численность армии, видимой с расстояния.