1904. Год Синего Дракона
Шрифт:
– Всё равно спасибо Вам! И всем морякам - спасибо! Храни Вас Бог!
– не унималась баронесса, зажав в тонких пальчиках кружевной платок и размазывая по щекам слезы вперемешку с пылью.
И тут Сергей обратил внимание на то, что должен был заметить ещё при первом взгляде на группу барона Франка - не хватает одной действующей особы. Потому как по канону реветь и утирать слёзы кружевами сейчас должны были две 'мадамы', раз уж им посчастливилось уцелеть. А если точнее - то одна мадам и одна мадемуазель. Где ж Валевич подевалась-то, а? Да и про мичмана узнать нужно подробнее, потому как кроме самого советника, да стоящего рядом с казаками Мякишева более никого в морской форме рядом, не наблюдается.
– И Вам спасибо
Тут по щекам мадам вновь потекли ручейки:
– Так его ж тем самым взрывом ранило! Моряки его в госпиталь отправили!
– Сильно зацепило?
– Да вроде бы - не очень - осколок в плечо.
– ответил Сидорский, - Его тут же перевязали и в госпиталь направили. Мадемуазель Валевич вызвалась его сопровождать.
– Вот как? Не побоялась обстрела?
– Может, конечно, и боялась. Но заявила, что должна удостоверится, что с нашим спасителем всё будет благополучно - только мы её и видели!
Вольф улыбнулся:
– Что ж, раз у нашего героя появился персональный ангел-хранитель, то я уверен, что всё будет благополучно!
Сидорский и Франк сдержано улыбнулись в ответ.
Краем глаза советник видел, как Ножин что-то быстро пишет в блокноте. Очевидно - набросок материала в очередной номер газеты... Ладно, пора прощаться с несостоявшимися покойниками - от самой этой мысли по спине Вольфа пробежал холодок...
– Японец в ответ тоже получил по заслугам, так что в ближайшие дни вряд ли вернется, но на будущее - очень прошу Вас - при первых признаках бомбардировки города - укрываться в убежищах.
– Да-да! Конечно, Ваше превосходительство!
– Ну, тогда покорнейше прошу меня простить, но вынужден покинуть Ваше общество! Служба-с!
– и советник, коротко поклонившись, направился мимо Ножина к группе всадников.
– Евгений Константинович! Позвольте Вас на минутку!
– Да, Ваше превосходительство!
– Я видел, Вы пометки в своей записной книжке делали. Репортаж готовите?
– Конечно. Сегодня ведь было столько событий!
– Это правильно. Единственная просьба - то, что касается наших потерь и вообще - действий крепости и эскадры - покажите сначала мне, добро?
– Но... Ведь цензура и так проверяет каждый номер газеты, каждую статью. Причем дважды - сначала - армейская, потом - флотская.
– Вот потому и прошу Вас показать материалы по сегодняшнему дню мне. До цензуры или после неё, но с пометками, что вычеркнуто. Возможно часть того, что Вам зарубит цензура, я разрешу к печати. Потому как господа цензоры иногда слишком сильно перегибают палку. А наш Артур, да и вся страна, должны знать имена своих героев.
Глаза Ножина аж засветились за круглыми линзами очков.
– Хорошо, Ваше превосходительство! Непременно покажу!
– Ну, вот и славно! Но - услуга за услугу, Евгений Константинович!
– Я весь - внимание.
– Мне нужно, чтобы Вы сделали серию хороших снимков разрушений гражданских зданий в Порт-Артуре. Именно гражданских. И подготовили репортаж на тему варварства японцев, обстреливающих мирные объекты и убивающих нонкомбатантов. Нужно поддержать ту волну негодования в прессе, что поднялась после обстрела Владивостока. Как выполните это - я Вам хочу поручить ещё одно интересное задание. Но - потом. Договорились?
– Договорились, Ваше превосходительство. Я и сам собирался сделать такой репортаж!
– Ну, тогда, значит, наши интересы сходятся!
– советник улыбнулся, - Не стану Вас более задерживать - у Вас своей работы много, у меня дел сейчас тоже будет, хоть отбавляй. А день уже идет к закату. Так что давайте-ка каждый займемся тем, чем должно! Засим, позвольте пожать Вашу руку. И - жду от Вас скорейшего предоставления материалов!
Простившись с корреспондентом, Вольф вскочил в седло и небольшая группа всадников под перестук копыт направилась вниз по улице -
– Как там наш мичман?
– встревоженно спросил едущий рядом Мякишев.
– Судя по рассказам - ранен не сильно тяжело. Кстати, я так пока и не узнал, кто именно.
– Дай-то Бог, чтобы всё обошлось...
– Думаю, обойдется. Но, похоже, что всё равно пропал наш молодой товарищ...
– с напускной серьезностью проговорил Вольф.
– Это почему?
– в голосе Мякишева звучала неподдельная тревога.
– Да потому, что забота юной девицы, которая благодарна за спасение своей жизни - это страшная штука. А ежели девица ещё и хороша собой - то всё! Пропал моряк!
– и Вольф с удовольствием наблюдал, как флагарт эскадры широко, совсем по-мальчишески, улыбнулся...
Когда, наконец, всадники добрались до стенки Восточного бассейна, первое, что бросилось в глаза Сергею, был совершенно опустевший внутренний рейд. Ни одного крупного корабля из тех, что были на ходу. Лишь 'Цесаревич' у стенки, 'Паллада' в доке и 'Ретвизан', снявшийся с бочки и уткнувшийся носом в берег. Даже отсюда был заметен сильный дифферент на нос - форштевень почти полностью скрылся в воде, небольшие волны, гулявшие по гавани Артура, почти доставали до лееров на баке многострадального броненосца. Очевидно, кессону, прикрывавшему зияющую минную пробоину в борту броненосца, всё же здорово досталось от японского снаряда. Из пожарных рукавов, свисавших с палубы за борт, нескончаемым потоком лились струи откачиваемой из кессона и из носовых отсеков воды. Стоявший у борта 'Силач' тоже помогал в меру скромных возможностей своей помпы. На палубе суетились несколько десятков человек, среди которых Сергей заметил габаритную фигуру Володи Капера. И мог побиться об заклад, что рядом с Володей стоит никто иной, как Кутейников. Оба энергично жестикулировали, отдавая распоряжения снующим по палубе морякам и рабочим, стоя у носовой башни броненосца, которая была затянута парусиновым тентом - ведь её крыша и орудия были демонтированы ещё до ввода броненосца в гавань. И теперь эта стальная махина сиротливо глядела зачехленными глазницами опустевших амбразур на суету людей...
'Ну вот тебе, Володя, и повод заменить неудачный кессон, против которого ты так долго ворчал, нормальным' - улыбнулся Вольф. Его взгляд непроизвольно остановился на диковинном сооружении, стоящем прямо на стенке Восточного бассейна. Огромный, высотой с четырехэтажный дом, ящик из мощных деревянных брусьев, усиленных металлом. Причем, одна из длинных стенок ящика практически отсутствовала, а короткие торцевые стенки имели лекальные вырезы, повторяющие контур борта 'Ретвизана' в том месте, где они должны были прижаться к нему. Сейчас от 'ящика' раздавался непрерывный стук топоров, 'вжиканье' пил да голоса десятков рабочих. Ещё пара дней - и всё будет готово. Это и был тот самый, 'нормальный', кессон. Всё дело в том, что тот кессон, который позволил откачать-таки воду из носовых отсеков броненосца и втащить его в гавань с внешнего рейда, был слишком коротким, и не полностью охватывал зону повреждения в борту 'Ретвизана' - он перекрывал только пробоину, а места деформации наружной обшивки, там, где металл был вмят, погнут страшной силой подводной ударной волны от взрыва японской торпеды, не попадал в зону ремонта. В реальной истории эту проблему решили при помощи частичного восстановления обводов корабля деревом. Илья же на совещании по ремонту кораблей сразу решительно заявил, что 'деревянный броненосец' ему не нужен. Поэтому он готов подождать лишнюю неделю, но будущий флагман эскадры нужно отремонтировать как положено. Кутейников и Капер были только 'за', поэтому на следующий же день приступили к сооружению нового кессона, а водолазы целый день ныряли в ледяную воду у борта 'Ретвизана', определяя максимальные границы повреждений и снимая шаблоны с корпуса корабля.