1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Фу! Место! — закричал я, дав себе зарок, что если девица не испугается, то возьму. Но нет, та взвизгнула и попятилась.
— Я только кусочек, — прорычал Сашка.
Барышня завизжала и выскочила из кабинета, даже не закрыв двери. Я тяжело вздохнул, а потом повернулся. Доктор сидел, согнувшись в три погибели, и тихо похрюкивал, сдерживая смех.
— Ну, вы и выдумщик, Евгений Тимофеевич, — выдавил, наконец, он, разогнувшись и смахнув слезу с глаза. — Но я вас понимаю. После того дикаря, что приволокли в мертвецкую с завода, долго ходил в размышлениях. Не подойдёт эта барышня вам, не
Я кивнул и громко позвал.
— Следующий!
В дверь осторожно вошёл хмурый мужчина в сером сюртуке похожем на военный мундир. Да и держался он строго и по-военному.
— Где воевали? — спросил я его. Этот кандидат казался мне более перспективным.
— На Кавказе, — негромко, но чётко ответил пришлый.
— Блин, тоже мне доктор Ватсон, — буркнул Сашка, уходя к окну.
— Хорошая книга, — согласился мужчина. — И герой мне импонирует. А этот джентльмен, видимо, мнит себя Шерлоком Холмсом.
Я привстал с гостевого кресла и открыл рот, чтоб ответить, на такую дерзость. Уж кто мнит из себя лишнего, так это пришедший мужчина. Однако сказать что-либо я не успел. На улице грохотнуло. Да так, что в кабинете посыпались окна, а уши слегка заложило.
— Евгений Тимофеевич! — закричал доктор, — это уже слишком! Извольте объясниться!
Он застыл с очередной порцией ругани, услышав с улицы истошные вопли боли и крики: «Убили!»
— Это не я, — тихо выдавил из себя я, — за мной.
Как выбежали из здания, не помню. Слишком быстро промелькнули коридоры, двери и лестничные ступени. Лишь выскочив под открытое небо, я понял, что произошло. Посередине улицы дымился крытый полицейский автомобиль, а рядом были люди. Одни неподвижно лежали в той позе, в какой их застала смерть, а другие ползали, посечённые осколками. Эта чума докатилась и до нас. Впрочем, Томск был близок, и террористы могли быстро организовать нападение, добравшись поездом.
— Нужно помощь раненым! Сашка, помоги доктору! — выкрикнул я, быстро оглядевшись и не обнаружив подозрительных личностей, и бросился к женщине, лежащей на спине и кашляющей кровью. Я упал на колени рядом и разорвал платье, плевав на приличия. В бедре женщины виднелась узкая, но глубокая рана. Стоило мне прикоснуться к ней, как женщина начла упорно отбиваться.
— Больно, больно, больно.
Больница была в двух шагах, но если не закрыть рану, то раненая умрёт, не попав в неё. Поэтому действовать нужно быстро. Срочно нужна была давящая повязка. Я огляделся в поисках помощи. Никитин нёс какого-то пострадавшего на руках в здание, поэтому надежды на него не было. Зато у стены одного из домов напротив больницы стояла рыжеволосая и обильно украшенная веснушками девушка лет шестнадцати. Одета она была в тёмно-серое платье, красную рубаху, в чёрную накидку. На голове — цветастый деревенский платок, на ногах — новенькие, но испачканные грязью и кровью лакированные сапоги со шнуровкой. Она держала в руках какую-то корзинку, а вышла, видимо, из аптеки. В другое время я бы сказал, что кулёма кулёмой. Но то в другое время.
— Иди сюда! — закричал я ей, девушка быстро подбежала и присела, отложив корзину в сторону. — Придави рану ладонями. Я повязку сделаю.
Рыжая девушка с большими испуганными зелёными глазами,
— Больно, господи, больно! — закричала женщина, попытавшись убрать чужие руки.
Я снял с себя сюртук и дёрнул белую рубаху, заставив ту с треском разойтись по шву. Оторвав длинный клок, которым можно было замотать ногу, я повернулся. Девушка закрыла глаза и что-то шептала, а из-под пальцев у неё сочился тусклый рубиновый свет, словно там горели крашенные химической солью угли. От такого зрелища я замер с повязкой в руках.
Ведьма? Наверное. Наука отрицает их существование, в отличие от провидцев, ну а вот я верю. Каков был шанс, что наткнусь на ведьму посреди города? Ничтожный.
Девушка разжала окровавленные ладони, и по коже раненой на землю отвратительной большой каплей пополз тёмный склизкий сгусток с чернеющим внутри него осколком. Я даже видел острый железный край. А на месте раны остался свежий шрам.
Девушка шатнулась, словно обессилевшая от тяжелейшего труда, а потом открыла глаза, и сразу столкнулась своим взглядом с моим. Я не знал, что сказать, и лишь беззвучно шевельнул губами да притронулся левой рукой к своему забинтованному боку, где недавно был точно такой же осколок.
Шанс встретить настоящую целительницу с древней силой ничтожен, и его нельзя упускать…
Настя глядела на хмурого господина и проклинала свою бестолковость. Так глупо показаться на людях. Теперь в неё будут тыкать пальцем, кидать камни и винить во всех бедах. Ни один парень не захочет с ней водиться. Её, может, вообще запрут в морге, и будут пытать, да изучать. Она же ведьма. Но ведь женщина умирала. Ей нельзя было не помочь.
Но поздно уже думать. Там, за углом её ждал Гнедыш с таратайкой. Может, если не высовываться несколько недель из двора, то всё забудется, думала она.
Настя подскочила и бросилась бежать.
— Постой! Подожди! — раздался сильный голос за спиной, когда девушка заскочила в переулок. Она быстро отвязала коня, и прыгнула в простейшую повозку, состоящую, казалось, лишь из двух колёс, деревянной скамьи и двух оглоблей, тянущихся к упряжи гнедого жеребца.
— Но! Пошёл! Гнедыш, быстрее домой!
Конь, испуганный взрывом и запахом крови, взглянул на юную хозяйку большим карим глазом и, заржав, сорвался с места. Мимо замелькали дома, а под деревянными колёсами, окованными железом, загромыхали булыжники. Повозку подкидывало на каждой кочке, норовя выбросить хозяйку с места, но она вцепилась пальцами одной руки в поручень, а второй рукой зажимала вожжи. Платок сбился, а рыжие волосы растрепались.
Дорога, мост через Каменку и многоэтажные дома, а позже и огороженные дворы деревянных изб промелькнули в едином порыве встречного ветра, перемешанного с брызгами грязи, поднимаемыми копытами несущегося коня. Они чуть не улетели в воду реки, сломав перила деревянного мостика.
Уже у дома Настя притормозила и соскочила на землю. Девушка даже не заметила кучи коровьего дерьма, в которую наступила, лишь открыла ворота, загнала упряжку и побежала. Но побежала не домой, а в сарайку. Там она села на охапку сена, закрыла лицо ладонями и зарыдала.