1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
Ольга улыбнулась, отчего на ее щёках появились красивые ямочки, а потом закусила нижнюю губу, глядя на меня с озорными искрами в глазах.
И в этот момент в дверь начали часто и сильно стучаться.
— Евгений Тимофеевич! Ваше высокоблагородие! — был слышен на грани истерики голос одной из горничных. — Евгений Тимофеевич!
— Что?! — зло и громко спросил я, проклиная эту дуру.
— В барона Бодрикова стреляли! Старый на телефоне сидит, ждёт когда сообщат куда повезут его превосходительство!
Я выругался, и вскочил на ноги, начав поднимать с пола свою одежду. Ольга подтянула
Кровь кипела от недавней несостоявшейся страсти и злости на мир. Это придавало сил и торопило время.
Я поглядел, чтоб Ольга не была обнажённой, и осторожно скользнул в приоткрытую дверь, сразу же захлопнув за собой. Пальца хотели повернуть язычок приспособления для опечатывания, но вовремя остановились. Теперь эту привычку придётся бросить.
Уже сбежав с лестницы, я закричал.
— Дневальный! Оповести всех! Полная готовность! Группе подготовить кирасы, надеть по дополнительной команде!
Коридор, подлестничная клеть и двор промелькнули перед взором одним разом.
— Где он? — только и спросил я, остановившись на пороге чёрного хода и быстро обернувшись.
— В городской больнице, — ответил Старый.
В тот момент, когда я прыгнул в автомобиль, дневальный, прибывший на смену Старому, но не успевший того сменить, уже открывал ворота. Утро выдалось прохладное, и уже выезжая со двора я пожалел, что не прихватил перчатки и пальто. Авто было крыто только тентовой крышей, и в бок задавал лёгкий ветер. Изо рта клубилось едва заметное облачко пара, а пальцы быстро онемели. И несмотря на то, что боли я не чувствовал, холод я хорошо ощущал.
Я выжимал педаль контроллера электродвигателя до упора. Руль бил по пальцам, играя вместе с ямками и кочками. Несколько раз узкие колеса с шумом поднимали комья густой грязи из почти высохших луж.
Первый раз я радовался тому, что это не столичный Петроград, а маленький уездный городишка, где можно до любого места при желании доехать за неполный час.
Больница встретила меня серыми стенами, вытоптанными скрипучими ступенями и половцами, от которых эхо разлеталось звонко и далеко. Казалось, ты уйдёшь из этого заведения, а шаги ещё долго будут скакать от стены к стене безумным призраком, пытающимся докричаться до всякого, чтоб не шумели.
Постовая сестра милосердия только успела открыть рот, когда я опередил ее.
— Где его превосходительство?!
— Извольте сообщить, кто вы, — испуганная моим тоном, разродилась она требованием.
— Тайная канцелярия! Где господин барон?!
Сестра быстро открыла книгу и стала водить пальцем по строкам, щурясь и шевеля губами. Но ответила не она.
— Не шумите-с, — раздался рядом знакомый голос, — его превосходительство ждёт вас.
Я повернул голову, увидев Бодриковского адъютанта, хмурого и серого, как с перепоя дешёвой водкой, хотя я знал, что этот голубчик лишь изредка позволяет себе шампанского.
— Идемте-с, — продолжил подпоручик, протерев лицо
Под растерянно-испуганный взгляд сестры мы прошли длинными узкими коридорами, с их высоченными казёнными потолками, рождая эхо уже вдвоём.
Пришлось проскрипеть по лестнице на второй этаж, и пройти ещё несколько поворотов и переходов между пристройками. При нашем появлении в конце коридора выпрямился по стойке смирно часовой, одетый в гимнастёрку, штаны-галифе и фуражку с козырьком. На ногах новые, хорошо начищенные сапоги. Серая, аккуратно свёрнутая солдатская шинель лежала на подоконнике.
Он поправил винтовку и с суровостью на лице оглядел нас обоих. Конечно, он узнал адъютанта, который наверняка был здесь с самой первой минуты, но порядок требовал проявить бдительность.
Дверь скрипнула, и мы вошли в большую светлую палату. В углу, на полу у стола разместилась сотовая радиостанция. Сам стол был завален бумагами. Их, видимо, принесли в спешке и не успели разобрать.
Барон лежал на большой кровати с резными ножками и спинкой. Под голову подложили не меньше трёх пуховых подушек. Ноги прикрывало стёганое одеяло. Причём, не казённое, а домашнее. Плечо барона было замотано бинтами, сквозь которые выступила свежая кровь.
— Заходи, — тяжело дыша, произнёс Бодриков. — Я знал, что ты примчишься.
— Что случилось? — Спросил я, пододвигая к себе стул.
Барон отвернулся, посмотрел на окно, а потом кивнул в сторону двери.
Адъютант приоткрыл ее и высунул голову наружу, где позвал часового.
— Любезный, иди, постой в начале коридора.
— А как же его превосходительство? — заартачился часовой.
— Тут два вооружённых сотрудника тайной канцелярии. Он под надёжной охраной.
Часовой заскрипел новыми сапогами не хуже половиц, удалившись в указанном направлении.
— Они не имели намерения меня убить, — произнёс барон. — С двух шагов сложно промахнуться. А вот полицейскому исправнику повезло меньше. Ему влепили в голову три пули. И сдаётся мне, этот тот самый убийца, о котором говорил твой бродяга у химического завода.
Я открыл рот, но барон сморщился, застав меня замолчать.
— Что мы имеем. В городе орудует целая группа иномировых боевиков с неизвестной нам целью. Все остальные попаданцы им и в подметки не годятся. Уездный исправник и его заместитель убиты. Полиция обезглавлена. Я выведен из строя. По имеющимся данным, теракты в других городах устроили они же. И что нам тогда нужно?
Барон замолчал, а потом пробормотал.
— Максимилиан, дай пить.
Адъютант подскочил к столу и налил из графина воды.
— К черту воду. Дай тот самогон из Шотландии.
— Вам нельзя, ваше превосходительство, — с какой-то осудительной интонацией произнёс подпоручик.
— Дай!
— Ну, нельзя же, — понизив голос, повторил адъютант.
— Максимилиан, дай.
Подпоручик скривился и вылил воду в графин, а потом достал из спрятанного под стол саквояжа большой бутыль. Янтарная жидкость наполнила гранёный стакан, и адъютант подал его барону. Тот одним залпом опрокинул сосуд, сдавленно вдохнул и протёр ладонью рот.