1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Э! — снова выкрикнул Сашка, — этот зомбак щас шмалять будет!
— Закрыть лица рукой! В укрытие! — заорал я, бросившись за трактор, как за щит, упав на одно колено и достав из-за пазухи наган.
Рядом за траву бухнулся тракторист. Он спрятался за широкое колесо, нервно глядя на меня.
— Эта чё, ваш бродь? — затараторил он, — нежить, чё ли? Я такое первый раз вижу.
Я пожал плечами. Не верил я в ходячие трупы. Ну, раньше не верил.
С другой стороны, резво-резво забежали девчата, прижавшись спинами к борту телеги.
Сашка, недолго думая, нырнул за стоящий в телеге сейф.
Я выглянул из-за своего колеса. В это же время сумасшедший городовой выстрелил. Пуля с лязгом ударила в боковину трактора. Пришлось спрятаться. А полицейский не прекращал огонь. Шаг. Выстрел. Шаг. Выстрел.
— Котёл, сука! Котёл заденет! — прокричал тракторист, быстро вскочив на ноги и, стараясь не высовываться, дотянулся рукой до сиденья и достал оттуда обрез старой охотничьей одностволки.
Когда патроны у сумасшедшего кончились, он продолжал нажимать на спусковой крючок, отчего стали слышны звонкие щелчки курка, монотонные, как тиканье часов. Хороший наган, офицерский, с самовзводом.
Я сунул руку во внутренний карман и достал зеркальце, которое таскал с собой, и высунул из-за укрытия. Было видно, что этот псих выпустил из рук упавший в траву револьвер и достал шашку. Что с ним делать было непонятно. С нежитью я никогда не встречался, но это не значило, что ее не могло быть. После своего перемещения сначала из мира в мир, а потом из тела в тело, я был готов поверить во что угодно. Честно. При виде этого городового, обнажившего окровавленную шашку, которой он, наверное, убил и изуродовал своего коллегу, было страшновато. А что, если пули не смогут причинить ему вреда?
Тем временем городовой подошёл к трактору и стал методично бить по нему своим табельным клинком. Раздавались удары железа по железу, эхом отдающиеся от ближайших деревьев. Он бил и бил, не переставая, так что я рискнул высунуться.
Городовой не обратил на меня никакого внимания, продолжая вялыми ударами бить ни в чем не повинную боковину трактора. На нем осталось уже с десяток-другой сколов и маленьких вмятин. Иногда шашка попадала по каучуковому колесу, почти беззвучно отскакивая обратно.
Я огляделся по сторонам. Ведь мы прибыли сюда в ожидании пробоя, но ни мёртвый городовой, ни этот псих не были похожи на попаданцев. На кого угодно, вплоть до упырей, но не на потеряшек.
— Ну, точняк зомби, — произнёс сверху с телеги Сашка, — а он не заразен? А то начнём друг друга убивать и мозги есть.
— Мозги? Йисть? Человечьи? Как этот сейчас? — сдавленно спросила Настенька, а потом прикрыла рот механической перчаткой. Ее тело слегка дрогнуло, и девушку вырвало одной желчью.
Я ещё раз оглянулся в поисках признаков попаданцев. На этот раз внимательнее. Неподалёку от нас палые листья были сграблены так, что освободили
Культисты? А при чем тут попаданцы? При чем тут этот сумасшедший? Ничего не понимаю.
— Ну, что? — раздался тихий голос Ольги, которая подкралась ближе, вернее, подползла на четвереньках. Я первый раз видел, чтоб кирасиры ползали, как малые дети. Только ее ладони и коленки оставляли на прошлогодней, и оттого бурой, палой листве небольшие рытвины.
Я посмотрел на монотонно бьющего трактор городового, а потом вздрогнул и скривился. Потому что Ольга громко, прямо в ухо, вскрикнула и вцепилась механической перчаткой мне в руку. Если бы я мог чувствовать боль, то заорал бы. Бронированная леди чуть не сломала мне кость.
Рядом бахнул выстрел, и городовой замер, с тем, чтоб упасть навзничь, как опрокинутый манекен.
— Господи Боже, — запричитал сидящий между трактором и телегой тракторист, державший безумца на прицеле. Он начал усердно креститься, не выпуская из левой руки обрез, — Я не хотел. Оно само. Она как завизжит, и я выстрелил. Я не хотел. Прости Господи.
— Отпусти, — тихо произнёс я, задрав голову. Под пальцами Ольги хрустнуло. Нет, руку она не сломала, но попавшая под перчатку и прилипшая к ней, щепка, треснула и сильно впилась в бицепс пропоров толстую ткань сюртука.
— Кар! Кар! — раздалось сверху вместе с хлопаньем крыльев и скрежетом когтей по жести. Это на кабину трактора села большая угольно чёрная ворона. Она вращала головой и с живым интересом разглядывала нас всех. Птице явно не сиделось на месте, так как она прыгала то вправо, то влево, находясь в странном возбуждении, словно мы для неё добыча, и ей не терпелось что-то украсть.
— Кыш! — закричал тракторист, взмахнув рукой, — кыш, окаянная. Тебя только тут не хватало.
— Отпусти, — повторил я, повысив голос и обращаясь к Ольге, но девушка смотрела на ворону, закусив губу. Да, точно. Память с некой заминкой преподнесла то, что знал прежний Евгений.
Оля панически боялась птиц. Она боялась, в общем-то, любую крупную птицу. Ворон, гусей, сов, орлов, даже домашних петухов, хотя мелкие певчие ей нравились, но даже в этом случае она избегала их трогать, притом что мышей и крыс совершенно не опасалась. «Фобия», — как-то сказал один знакомый доктор про похожие страхи.
— Уходим! — громко произнёс я, наконец высвободившись от хватки «приветливой дамы». — попаданца нет, а тела заберут санитары из мертвецкой. Полиция осмотрит все. Нам здесь нужно поменьше топтать.
— Это я щас, — затараторил тракторист, прыгнув в кабину и посмотрев на приборы. — Не спускает пар. Не пробил. Уволюсь. Ей-богу уволюсь. Я с нежитью биться не хочу. А то ещё ночью придёт мстить.
Тракторист быстро перекрестился. В то же время Сашка поочерёдно подал руку девушкам и помог им залезть в высокую телегу. Мне без кирасы было бы это затруднительно.