20 лет
Шрифт:
Удивительно, как у таких консервативных, чопорных, статичных людей, не позволяющих себе проявлений чувственных слабостей, вырос настолько эмоциональный, взбалмошный, далёкий от стандарта сын. Климт остался во мне именно таким: слегка уязвимым, прямолинейным, любящим поговорить, помолчать, где-то чрезмерно вспыльчивым, где-то не по ситуации мягким, с постоянной сменой настроения, но при всём при этом он был романтиком. Романтиком с низким прокуренным голосом. В попытках родить в памяти внешний образ перед глазами встаёт удлинённое лицо со впалыми щеками, светлые, спадающие на лицо чуть волнистые волосы, тяжёлые надбровные дуги с едва заметными бровями, не пропорциональная росту худоба, сутуловатая походка, массивные чёрные ботинки с металлическими клёпками. Он постоянно курил, в период творческого тупика, кризиса рисовал малопонятные психоделические
Когда я узнала о том, что он с кем-то переспал, а вскоре завёл с этим "кем-то" отношения, что-то во мне умерло. Вдаваться в подробности того периода мало хочется, скажу лишь, что все казавшиеся плюсы Климта резко переросли в минусы. Откуда-то вылез пафос, искусственная игра в несчастного философа, в лирического героя, в отстранённый от всех и всего талант. Патетика о свободолюбии, разрушительной бессмертной любви типа той, что была между Сидом Вишесом и Ненси или же Куртом Кобейном и Кортни Лав, песни о поиске себя, истины, о дешевизне социальных ценностей и прочие сентиментальности юного мальчика оказались не более плоского фальшивого бреда. Секс по пьяни, крашеная блондинка-экономистка, технический вуз, кафедра ядерной физики, отрезанные по стандарту волосы, показные селфи для социальных сетей - вот реальная цена его запредельно возвышенным речам. Никакой романтики тут и в помине не было.
Я хотела переболеть той историей. Когда не видишь человека долгое время, он перестаёт казаться реальным, и всё, что вас когда-то связывало, воспринимается как что-то иллюзорное, придуманное. Черты лица постепенно стираются, оставляя силуэт, голос коверкается, моменты, вырванные из жизни, видятся как нечто приснившееся - ты помнишь фрагменты сна, незначительные детали, но восстановить в памяти всю последовательность событий не удаётся. Да и не нужно это никому. Получается, что есть событие "1", событие "2", "3", "4" и так далее, перемешанные в голове, ты лишь достаёшь по возможности где-то "8", где-то "11", где-то "16", которые в нарушенном порядке дают сбой. Всё - сплошные парадоксы.
После нежданного ночного визита Марка мы не виделись больше недели. Когда я вышла на смену, узнала, что он на больничном. Сначала меня это сообщение не тронуло, напротив - не хотелось никаких сплетен, шёпотов и стёба со стороны официанток, но, спустя пару дней, начала понимать, что скучаю. Всё обстояло как прежде: беготня с подносами, невежественные клиенты, пристальные взгляды Татьяны, пошловатые разговоры девчонок за обедом, обсуждение Игоря. Ничего не менялось, кроме того, что мне стало не хватать человека, случайно ворвавшегося в моё жалкое, безликое существование. Марк не звонил, не писал. Продукты, что он купил, я практически не использовала. Стоять у плиты ради себя не было смысла, а поделиться было не с кем. Разве что с кошками. Я по-прежнему ходила в свободные дни подкармливала их, выслушивая агрессивные, хамские реплики жильцов дома, по-прежнему чувствовала себя беспомощной тварью, оставляя ни с чем этих замёрзших бродяг, с надеждой бежавших за мной до светофора. Сколько раз хотелось поддаться слабости, внутренним крикам, но тут же приходило осознание, что гуманнее не делать этого. Как сказал Экзюпери: "Когда даёшь себя приручить, потом случается и плакать". Умножать страдания и разочарования этих брошенных животных мне не хотелось.
Был однажды случай, когда, проходя мимо одного из многоквартирных домов, я застала не самую приятную картину. Мальчишка лет семи-восьми в спустившейся на глаза зелёной шапке стоял возле подъезда с портфелем за спиной, отпрашивался у матери погулять, возле его ног вилась очередная брошенка.
– Об меня кошка трётся, - заметил он с улыбкой.
– Замёрзла что ли?
– заявляет мать менторским тоном.
– Может быть.
– Бомжиха, наверно. Не трогай.
Сказать, что я была удивлена - ничего не сказать. Как ты ни принимай грязь реальности, когда происходит что-то, никак не укладывающееся в голове, отключить чувства не получается. Я не понимала, откуда во взрослых людях столько злости. Откуда столько ненависти, чопорности, бессердечия. Почему нет
О "плодим". Девчонки однажды на обеде разговорились о детях, о замужестве, о смысле всего этого. В дискуссии участвовало несколько человек.
– Я хочу замуж, хочу семейной жизни с борщами, детскими воплями, погремушками, распашонками, сказками на ночь. Вы только представьте, насколько это божественное ощущение - держать выношенного тобою ребёнка. Видеть в нём отражение себя, мужа, наблюдать за тем, как малыш меняется, как он растёт, развивается. Как меняется его взгляд, осознанность приходит. Ты смотришь на него и понимаешь - да, это моё. Ничто с этим ощущением не сравнится, - мечтательно ворковала одна, уплетая приготовленный тёть Мариной плов.
– Я созрела до всего этого, а вот Макс у меня всё ещё боится ответственности. Ему дети не нужны, он и о женитьбе-то не хочет думать. Говорит, что надо пожить для себя.
– Ну правильно, твоему Максу сколько?
– вмешалась тёть Ира.
– Как и мне, двадцать три.
– Двадцать три! В вашем поколении двадцатитрёхлетний парень - сопляк ещё. Им в этом возрасте не о детях думается, а о том, что у тебя под трусами.
– Может, он пользуется тобой?
– предположила вторая.
– Если б любил, почему б не жениться?
– Нет, я чувствую, что любит, что без меня он не сможет, но вся причина именно в детях. Понятно, что если решим пожениться, родители отгрохают нам шикарную свадьбу, следовательно, через год-другой будут ждать внуков. Ему это не надо, а я хочу.
– Так найди зрелого одинокого папика, - раздался ещё чей-то голос, сопровождаемый хихиканьем.
– Машка, ты прям женщина - женщина. Я понимаю твоего Санька. Мне, например, сейчас тоже пелёнки-распашонки не нужны. Я осознаю, что должна родить, тем более я люблю детей, но всё это не ранее тридцатника. Пока же хочу вдоволь насладиться свободной жизнью, вкусным сексом без всех этих обязательств и ограничений, хочу тратиться только на собственные прихоти, не отказывая себе ради какой-нибудь детской смеси, каши или, не знаю, сандалей, чепчиков. Когда, если не сейчас? Нет, в моём восприятии родить в двадцать три - это ад. Спроси вон у Ксюшки. Эта бедолажка уже в шестнадцать стала мамой.
– И что, разве она не счастлива? Дочь у неё красавица, любимый муж, причём вышла замуж по любви.
– Не по любви, а по залёту. Со стороны, может, и счастлива. В пятнадцать лет ей уже квартиру в ипотеку взяли, муж бизнесом занимается, то есть она всегда при деньгах, работает тут явно не от нужды, как многие. Шмоток - до фига, косметики - до фига. С воспитанием ребёнка матери с обеих сторон помогают, она спокойно выучилась в технаре и, случись что, запросто пойдёт работать по специальности. Бухгалтер с голой задницей точно никогда не останется. Но ты никогда не говорила с ней по пьяни?
– Не говорила, а при чём тут это?
– Мы с ней как-то напились после смены, и она выложила, насколько "счастлива". Муж изменяет, часто домой не приходит ночевать, у неё тоже любовник, в одну из ночей муж спалил переписку "в контаче", избил её на глазах у ребёнка. А любовник - парень двадцатилетний из Питера, на нефтяника учится. То, что она замужем и что уже в шестнадцать мамашей стала, он не знает, приехать всё хочет, забрать её с собой. Думает, она нищая несчастная овечка из неблагополучной семьи, жалеет её. А она, говорит, смотрит на девушек-студенток, своих ровесниц, завидует. Завидует этой беспечности, свободе, несвязанности. Себя ощущает старой тёткой на их фоне. Муж в постели стал противен, имитировать постоянно вынуждена, а потом саму себя пальцами ублажать, представляя другого. Вот тебе и всё счастье. В ребёнка вкладывается, но призналась, что иногда ненависть берёт и порой хочется всё бросить и уйти. Дочь, видно, чувствует это, растёт забитой, развивается медленно, мало разговаривает. Зато по выходным приходится ходить по родителям, играть роль идеальной во всех отношениях семьи. Не особо позавидуешь, да?