20 лет
Шрифт:
– Почему? Всё в твоих руках.
– Разве? Ты сам пару минут назад сказал, что нынешняя литература рассчитана на прямое восприятие, на массы. Что сейчас в моде? Женские романы о любви, детективы, чтиво для подростков, фэнтези и, возможно, триллеры. Остальное - неформат. И этот Литинститут, как я теперь понимаю, не столько учит тому, как выработать в себе писательскую жилку, сколько тому, как подстроиться под формат. Набить руку, слог и штамповать хиты продаж. Все осознают, выйди ты за рамки формата, никто не станет тебя печатать.
– Хочешь знать моё мнение?
– Хочу.
– Всё это не важно. Что в моде, что не в моде. Имеешь ли ты диплом литератора, не имеешь. Связи - те да, что-то значат. Реклама, пиар - без этого никуда, факт. Но не твой ли любимый Харуки Мураками сказал: "Если ты нашёл своего читателя - ты выживешь"? Я прочитал твой рассказ, я пришёл в восторг от того, как это написано. О чём написано.
– А ты слышал что-нибудь о молодом писателе Полярном?
– Это тот, кто написал "Сказку о самоубийстве"? Ну да, видел пару раз его цитаты на литературных пабликах.
– И как тебе?
– Очередная ванильщина с расчётом на девочек от десяти до восемнадцати лет. А что, тебе нравится?
– Нет, не нравится, но иногда жалею, что я не родилась парнем - так проще манипулировать. Прочитала не так давно эту "сказку". Назвать её книгой, романом не получается. Это больше походит на набор дневниковых записей, каких-то штампованных историй, фальшивых стремлений к литературности. Читаешь и не веришь автору. Конечно, он и сам вряд ли верил в то, что писал, раз назвал это "сказкой", часто на пустых страницах встречались выражения типа: "Прочитай и забудь" или "Читатель, ещё не поздно закрыть эту книгу". Всё бы ничего, если б его творение гуляло по интернету как повесть начинающего писателя, допустим, но нет, книжки существует в печатном виде, изданные за счёт спонсоров, и люди со всей страны покупают их, заказывают, постят в социальных сетях, восхищаясь нежным писателем. А он молодец, умеет грамотно заниматься рекламой и самопиаром. Уверена, большинство читательниц влюблены не столько в прочитанное, сколько в самого парня. Молодой, романтичный, в социальных сетях призывает всех пить чай, светиться добром, показывает видео, как он кормит синичек, за репост своих записей обещает встретиться и сделать фотографии, только один момент: не со всеми, а лишь с некоторыми, которых он сам на своё усмотрение выберет. То есть если ты внешне так себе, то уж извини, сиди там себе и молча читай мою книженцию, а погуляю я с той, которая посимпатичнее, хотя и бросаюсь иногда словами, что внешность не играет никакой роли, главное - душа "и всё такое". Это поражает. Всегда, конечно, существовали и будут существовать те, кто зарабатывают успех за счёт таких вот наивных овечек, покупающихся на неприкрытую фальш, но тем не менее. Пару лет назад я прочитала роман Андрея Калинина "I", вот он действительно заслуживает и того, чтобы о нём говорили, и того, чтоб люди за деньги приобретали печатные издания. Читатели у этой книги есть, но далеко не в таком количестве. Недавно также наткнулась на "Влияние" Михаила Лапина - не менее стоящая работа, о которой мало кто знает. Оба автора - молодые парни чуть постарше Полярного. Они не продают себя искусственностью, не давят на жалость, не изобретают пиар-ходы из рода: "Репостни, а за это я с тобой встречусь". Всего этого нет. Их произведения висят на литературных сайтах, они имеют паблики с немногочисленным числом подписчиков, книги издали за свой счёт. Всё. И это правильно? Тебя станут читать только в двух случая: или если ты чистый формат, или если владеешь умением мастерской манипуляции.
– Согласен, - кивнул Марк без энтузиазма.
– Я не спорю, Кир. Печальный факт времени, но взгляни на это с другой стороны. Да, те талантливые писатели не имеют сотен тысяч читателей, да, их имя не слетает с языка у каждого второго, их не постят в инстаграмах, контактах, твиттерах, о них не снимают видеоблоги. Пусть их романы прочитало несколько десятков человек, но они останутся жить. Эти истории останутся жить, даже если при жизни их не напечатает какой-нибудь популярный издатель. В этом вся суть. А дешёвая литература всегда была и будет, может, в этом и свои плюсы имеются. Не все способны понять Кафку, Сартра, Керуака, Хаксли, не всем это нужно. И наше общество, о чём мы с тобой вчера уже говорили, никогда не отличалось совершенством, но именно оно со всеми своими глубокими изъянами, грязными разводами являлось источником для размышлений, для всплеска чувств, эмоций писателей, художников, музыкантов. Не будь этих дыр, мы б не знали сейчас и
Я долго молчала. Слова не находились.
– У тебя хорошие задатки, Кир. Просто делай своё дело, а будущее покажет. Набей руку, выработай стиль.
– Нет никакого дела. Не думай, что после этого разговора ко мне вернётся желание писать, - отрезала я, вернувшись в реальность.
– Не вернётся, Марк.
– Посмотрим. Время покажет.
На такой ноте мы вместе убрали со стола, а после начали готовиться ко сну.
21 глава
Проснулась я утром от невероятного запаха блинов. Разлепив глаза, увидела стоявшего возле плиты Марка. Одетого, с распущенными волосами.
– Сколько время?
– Половина восьмого, - ответил он, оторвавшись от сковороды.
– У меня был в холодильнике кефир?
– Нет, не было, - улыбнулся он.
– У вас тут через дорогу открылся круглосуточный магазин. Ты, кстати, с чем любишь блины: с вареньем, со сгущёнкой или с шоколадной пастой?
– Со сгущёнкой, - растерянно призналась я.
– Давно не ела ни блинов, ни сгущёнки.
– Я заметил.
– Спасибо тебе.
Встав с кровати, не глядя в зеркало, я расчесалась, накинув халат, сходила умыться, встретившись в мойке с тёть Инной, которая, подмывая своего ребёнка, успела с любопытством меня разглядеть. Неважно. Меня это не тронуло. Не задело. Должно быть, хотела что-то спросить, но, так или иначе, промолчала.
Блины оказались волшебными. С детства я привыкла их уплетать по бабушкиной технологии: не макать блин в пиалку, а класть его на тарелку, наливать сверху пару ложек сгущенки, сворачивать и отправлять в рот. Сгущёнка выходила из пор, таяла. Ради этого сладкого мгновения и умереть было не жалко.
– Вместе пойдём на работу?
– произнесла я, глотнув горячий чай.
– А почему нет? Боишься сплетен?
– Именно. Отряд официанток меня возненавидит, узнав о наших ночёвках. Что бы под этим ни подразумевалось.
– Ты преувеличиваешь.
– Ничуть.
– Хорошо. Если хочешь, я выйду пораньше, потом подойдёшь ты.
– Это странно и не очень со стороны, но так будет правильнее.
Однако когда Марк ушёл, что-то во мне замкнуло. Не стоило так поступать. Не стоило вообще втягивать его в свою жизнь. Я в открытую пользовалась этим парнем. Мне были удобны такие отношения - да: безопасность, блины на завтрак, спагетти перед сном, разговоры, заполняющие внутреннюю пустоту, но что дальше? Сколько эта связь могла продлиться? Месяц? Два месяца? Мы не приходились друг другу ни любовниками, ни друзьями в том смысле, в каком принято считать. Я понимала, что Марк заслуживал нормальной девушки. Определённости. Взаимной заботы, взаимных ухаживаний, внимания. Могла ли я дать ему это? Нет. Я не являлась морально здоровым, адекватным человеком, способным на стабильные человеческие отношения с сексом, совместными завтраками, походами в кафешки, ежедневное приготовление ужина. Во мне скопилось слишком много изъянов, слишком многое в себе я безвозвратно похоронила. Остались ли силы на то, чтоб вскарабкаться наружу? При всём хорошем отношении Марка я не была готова полностью открыться ему. Не только морально, но и физически. Не хотела спать с ним, ходить за ручки и прочее. Не потому, что он мне не нравился как парень, нет. Скорее, не видела я просто себя в этой роли. Мне в принципе была не приятна физическая близость с кем-либо, дело заключалось не только в сексе. Даже на работе или в магазине у кассы я по возможности избегала телесных контактов. Незначительные прикосновения воспринимались так, будто в эти мгновения от меня что-то отковыривали. Что говорить о чём-то большем?
Несмотря на то, что мне не хотелось думать о будущем, планировать, рассуждать о последствиях нашей так называемой дружбы с Марком, я видела, что диалог о работе задел его. Да, это было жестоко с моей стороны - просить остаться на ночь, не беря в расчёт его личные дела, а на утро заливать нелепости о каких-то неудобствах, страхах, официантках, с которыми меня, кроме совместной работы, мало что связывало. Глупо вышло. Его реакция была мне вполне понятна. Я смотрела на гору аккуратно пожаренных блинов и ненавидела себя.
Как ни удивительно, за обедом на работе одна из девчонок села напротив меня и, чуть наклонившись, продемонстрировав эффектно открывшуюся под футболкой грудь, с нетерпением заявила:
– А кто-то прикидывается невинной простушкой.
Я замерла, оторвала глаза от тарелки с тыквенной кашей.
– Как тебе неприступный Марк? Как удалось заарканить его?
– Между нами ничего такого нет, - отрезала я, поняв, что все присутствовавшие за столом официантки проявили внимание к беседе.