20 лет
Шрифт:
– Да уж. Не особо.
– Вот так. Так что не торопись особо с материнством.
– Это разные ситуации. Мне уже не шестнадцать, Юль. Мне двадцать три. Я выучилась, живу отдельно от родителей, мне уже по возрасту положена какая-то определённость. Нужно что-то менять, нужно во что-то вкладывать энергию. Ребёнок - это единственное, в чём вообще есть смысл. У меня в семье что мама, что бабушка, что тётки - все в двадцать три стали матерями. Я вполне осознаю, какая ответственность под этим подразумевается.
– Ну смотри, твоё дело. Тёть Ир, вы во
– В девятнадцать, - буркнула та.
– Только папашка сразу, как узнал о ребёнке, сделал "от ворот поворот". Пришлось самой сына всю жизнь со дна вытаскивать. Но ничё. Крепкий, здоровый парень вырос, жалел меня всегда, поддерживал. Когда женился после армии, предлагал к ним с женой переехать, я отказалась. Так и сказала ему: "Не хочу слышать по ночам стоны Лерки. Вот родите мне внука, там посмотрим, а пока живите в своё удовольствие. Мешать я вам не стану". Правда, он выпивает частенько, но это можно простить. Руку на жену не поднимает, не дебоширит, работает с утра до ночи, в выходные шабашит - и то хорошо.
– Никогда не жалели, что в девятнадцать родили?
– А что жалеть? Раз так получилось, значит, Бог велел. Грязи немало на меня, конечно, вылилось тогда от знакомых, от соседей, от родственников, но мне-то что до этого? Я счастлива была.
– А если б была возможность наперёд знать, как всё сложится, переспали бы вы с тем парнем? С отцом сына.
– Переспала бы и не раз, - рассмеялась она.
– И сейчас бы переспала.
– Ирин, хватит, а?
– вмешалась тёть Марина.
– Работать надо.
Тёть Ира ушла, но напарницы мои продолжили.
– Кир, а ты что молчишь?
– А что мне говорить?
– пролепетала я, привыкшая к подобным обсуждениям.
– Что думаешь о материнстве. Хочешь замуж?
– Нет, не хочу.
– Что так?
– ухмыльнулась Юля.
– А детей?
– Не хочу.
– Мы не про "сейчас", а вообще, - заметила Маша.
– Я поняла вас.
– То есть ни через пять лет, ни через десять?
– Я не вижу себя в этой роли. И потом, не хочется быть виной чьих-то страданий.
Добавлять они ничего не стали, пару раз переглянулись, поулыбались и продолжили общаться между собой. Я же опустошила тарелку и, отдав её посудомойщице, вернулась в зал. Как ни крути, но это было куда более сносно, чем слушать типично девичьи разговоры на кухне. Пока носила подносы с посудой, вспомнила об Ане, той самой Ане с социального факультета. Как она? Родила ли? Не развелась? Может, действительно так проще? Перепихнуться под действием гормонов, залететь, с мало заметным животом влезть в свадебное платье, притвориться невинной девственницей, а спустя семь месяцев, родить. Долг выполнен, смысл жизни найден, дальше - будь что будет. Повезёт с мужем - играй роль идеальной жены и матери, не повезёт - найди любовника, но на людях всё равно играй роль идеальной жены и матери. Я многое переставала понимать в жизни. Очень многое.
Так неспешно тянулся октябрь. Мама на связь не выходила, я тоже не делала шаги к примирению, единственное -
Что касается Марка, следующая наша встреча произошла снова так же внезапно и незапланированно. У меня был выходной, на часах - около девяти вечера, я с только что вымытыми волосами, в махровом халате, в шерстяных носках, надетых поверх чёрных колготок, лежала, читала. Когда зазвонил телефон, с непривычки вздрогнула, но трубку взяла.
– Привет. Я возле твоего дома, можно зайти?
– Да, конечно, - кивнула я, ожидая услышать нечто подобное.
– Ты выздоровел?
– Отвечу, когда впустишь.
Общага гуляла. Всем коридором на общей кухне отмечался день рождения старшей дочери тёть Инны. Из колонок ноутбука играло что-то из ретро, соседские дети счастливо носились с конфетами, бананами, коробочными соками. Сквозь музыку слышался громкий заливной смех, пьяная мужская брань, возгласы, выкрики, детский плач. Веселье в полном своём проявлении. Встретив Марка на лестничной площадке, я предательски расплылась в улыбке.
– Жених что ли, Кир?
– шоркая тапками, хмыкнула мать именинницы из-за спины.
– Здрасте.
– Здрасте, - кивнул непонимающе Марк, проходя в коридор.
– Алин, хватит хернёй заниматься!
– рявкнула она в другую сторону с тарелкой пюре в руках.
– Иди Аришу возьми и покорми её в комнате, а потом спать, поняла меня?
Та что-то недовольно буркнула и, взяв тарелку, нехотя поплелась в сторону ярко розового велосипеда, где и сидела та самая лохматая Ариша, грызя молча то ли грушу, то ли яблоко. Тёть Инна с постриженными под горшок тёмными густыми волосами, в обтягивающих лишние килограммы цветастых трикотажных бриджах, выцветшей майке, стоптанных бледных резиновых тапочках чувствовала себя всемогущей. Но больше она вызывала жалость на самом деле. Такую искреннюю человеческую жалость, граничащую с ярой неприязнью.
– Общажная вечеринка?
– разуваясь, спросил Марк в комнате.
– Что-то типа того. Проходил мимо?
– Относительно мимо, - улыбнулся он, расстегивая пальто.
– Чем занималась?
– Читала. Ты слышал что-нибудь о человеке с именем Алекс Анатоль?
– Алекс Анатоль? Какой-то американский писатель русского происхождения?
– Можно и так сказать. Это практикующий русский даос, который стал основоположником первого даосского храма в Америке.
– Сенсей?
– Ну да. И для среднестатистического западного человека он выпустил что-то типа справочника по даосизму, где общедоступным языком объясняет смысл этого учения.