2070
Шрифт:
Очнувшись, я обнаружил, что лежу на жертвенном столе. Я не был привязан, но верёвки и не были нужны: тело не слушалось, и я не мог даже повернуть голову, чтобы оценить обстановку.
— Ты быстро пришёл в себя, — голос Бала-Атана звучал спокойно. — Похоже, я плохо рассчитал дозу. Но ничего, — он склонился надо мной и улыбнулся, — нам с тобой хватит и этого времени. Расслабься. Ты уже ничего не сможешь изменить, так зачем переживать?
Он отошёл. Я услышал тихое напевание и звон склянок. Попытался пошевелить губами, но даже этого я не мог сделать. Мне оставалось лишь смотреть в тёмный потолок и отчаянно моргать в надежде, что я сейчас проснусь в… Где?
— Что это? — раздался удивлённый голос. Бала-Атан провёл кончиком пальцев по моей щеке. Этого я не почувствовал — увидел, скосив глаза. — О Боги… Ты плачешь! — неподдельная радость зазвучала в голосе идморца. — Глупец. Слёзы не помогут тебе. Но я рад, что стал их причиной.
Раздался тихий стук, и я мог лишь предположить, что Бала-Атан поставил на стол рядом с мной.
— Боги будут благодарны за такую жертву, — сообщил Бала-Атан, проводя по моему лицу кончиками пальцев и выводя непонятные узоры. В нос ударил пряный запах, свойственный краскам, которыми целители разукрашивали свои тела. — Понирос считает вас даром, но я-то знаю, что вы наше испытание. Моё испытание!
«Ещё один безумец…» — отстранённо подумал я. Неудивительно, что я сам начал терять себя среди них. Я подумал о родине Уззы, куда мне уже не суждено отправиться, вспомнил Землю, на которую для меня больше не было пути. Одним глупым, бездумным поступком я перечеркнул всю свою жизнь. А Узза? Что будет с ней, когда я умру? Может ли Иной пережить смерть питомца, если тот погиб не от руки хозяина? Я попытался вспомнить, рассказывала ли мне Узза что-нибудь про эти тонкости, но в голове была пустота.
Бала-Атан тем временем закончил с моим лицом. Взяв в руки кинжал, он разрезал на мне кофту.
— Вы только посмотрите, — медленно произнёс он. — А Тень-то заклеймённая… Кто же ты тогда? — он вновь склонился надо мной, всматриваясь в моё лицо. — Своих они не стали бы клеймить, нет. Ты… иной. Но как? — он нахмурился и отпрянул от стола.
Я слышал его шёпот: сумасшедший целитель ходил вдоль стола и общался то ли с собой, то ли с невидимым глазу собеседником. Я с трудом мог разобрать слова, но суть всё же уловил: Бала-Атан, с детства верящий, что в космосе нет никого, кроме Богов и демонов, впервые в своей жизни усомнился в этом. Слабая надежда, что это может меня спасти, заставила меня зажмуриться.
— Нет, нет, нет, — резко закричал Бала-Атан и подскочил ко мне. — Это уловка! Боги испытывают меня, проверяют на прочность мою веру! И я не подведу их.
Он схватил какую-то склянку и, разжав мне челюсть, начал вливать в рот её содержимое.
— Сталиа была глупа, — произнёс он отстранённо, неожиданно резко успокаиваясь. — Думала, что я помогу ей заполучить в любовники посланника демонов. Когда она пришла ко мне в слезах и с мольбой о помощи, я хотел прогнать её. Но потом я осознал, что это мой шанс ослабить тебя. Зелье, которое я ей дал под видом приворотного, было ядом моего изобретения. Ты бы ещё несколько месяцев прожил, даже не подозревая о том, что умираешь. Ощущая тревогу, боль, страх, ты бы приполз ко мне, ища в священном храме помощи и спасения. Ослабленный и сломленный, ты бы оказался в моей власти и добровольно бы лёг на этот стол. Я бы пустил тебе кровь, и ты бы умирал долго и мучительно, осознавая свои ошибки. И твои хозяева — тёмные демоны — никак бы тебе не помогли, ведь для них
Во рту ощущался мерзкий привкус зелья, а в голове роем загудели мысли. Голоса, хор голосов скандировал: — «Ты умрёшь, ты сейчас умрёшь, тебе конец!»
— Узза будет следующей, — прошептал мне на ухо Бала-Атан. — Увы, мне пока не удалось подмешать ей яд, но поверь, я найду способ это сделать. И когда она окажется здесь, я ей расскажу во всех подробностях, как ты умирал. А после в жертву Богам я принесу и Понироса… За то, что предал веру, свой народ и Богов.
Конец. Это был страшный и неизбежный конец. Мне хотелось выть от боли и страха, но тело так и не поддавалось мне.
И я думал про Уззу. Не мог не думать. Мне чудился чудесный аромат цветов, виделось укутывающее её рыжее сияние, так подходящее её. Её зелёные глаза смотрели на меня с укором и грустью, и я слышал, как она тихо отчитывает меня за глупость. Я зажмурился, чтобы не видеть ужасающей темноты храма и перекошенного безумием лица Бала-Атана. Только так, оградившись тонкими веками от окружающего мира, я мог в последний раз увидеть Уззу, свою Уззу. Уззу, которая отняла мой дой и заклеймила меня. Уззу, которая заставила меня и моих соплеменников своими руками строить лагерь. Уззу, которая поцеловала меня за секунду до страшного взрыва. Уззу, которая выбрала меня среди тысяч других заклеймённых ею существ. Узза, Узза, Узза!
— Мне нравятся твои слёзы, — почти нежно прошептал Бала-Атан. — Я соберу их в склянку на память, — он прислонил тёплую ёмкость к моему лицу. — Слёзы демонов никогда не высыхают, и я долгие годы смогу наслаждаться их видом.
Он накрыл моё лицо тканью и тихо запел молитву. Его сильный и красивый голос эхом разнёсся по храму, и я ощутил странное умиротворение. Мысленно я прощался с Уззой и просил у неё прощения, надеясь, что может во сне она сможет почувствовать приближающуюся гибель её питомца.
А через несколько мгновений острый кинжал вонзился мне в грудь. Боль оказалась мимолётной.
— Узза…
Глава 18
Мне всегда было интересно, что ощущает человек в момент смерти. Осознаёт ли он в последние секунды, что умер, или же всё просто исчезает? Когда Бала- Атан убил меня, я продолжал слышать. Практически моментально целитель закричал от боли, и этот звук был прекрасной предсмертной музыкой. Я уже не знал и не хотел знать, что вынудило его, срывая голос, орать. Это всё было неважно. Я умер и, если верить учёным, ещё несколько минут мог наслаждаться его страданиями.
А потом наступила тишина. Я всё ждал, когда перестану мыслить, но время шло, а я оставался… жив? Вряд ли. Я не ощущал своего тела и не слышал ничего, что могло бы связать меня с миром живых.
Я быстро потерял счёт времени. Да и как можно следить за тем, чего не существует? Я пытался вспомнить, что со мной произошло, но тут же мысленно рассмеялся. Конечно же, ничего. Разве может существовать что-то, помимо вечной пустоты?
Я не ощущал скуки лишь потому, что уже не знал, что такое скука. Мне не хотелось обдумывать ошибки прошлого, ведь и они растворились в тот момент, когда я…умер? Я попытался зацепиться за эту мысль, но через секунду напрочь про неё забыл. И мне было всё равно. Если бы я знал, что такое покой, я бы с уверенностью сказал, что он по сравнению с моим состоянием — сильнейшая тревога, удушающий страх, сотрясающее всё тело волнение. Но я не знал ничего и потому был частью пустоты.