28 панфиловцев. Велика Россия, а отступать некуда, позади Москва!
Шрифт:
– Ребята, время идет, – повернулся он к своим помощникам. – У вас две винтовки. Открывайте огонь, а я попробую зайти с фланга.
Красноармейцы молча смотрели на Федосеева. Поединок с бронетранспортером станет для них смертельным. Но их действий ждала вся рота. Уже погибли и получили тяжелые ранения несколько человек из отвлекающей группы.
Видя колебание бойцов, Федосеев молча вскинул винтовку (он был хорошим стрелком) и нажал на спуск. Пуля ударила фельдфебеля в бок, выбила бинокль, и сразу открыли огонь замолчавшие
– Вот так, – сказал сержант, передергивая затвор. – Стреляйте, отвлеките этот гроб. Тем более командира я подковал хорошо.
Бойцов он подобрал надежных. Лишних слов не требовалось. Федосеев побежал, делая крюк. Позади ударили винтовочные выстрелы. Сержанту, чтобы выйти к «Бюссингу» с тыла, требовалось сделать крюк с полкилометра.
Вскоре пришлось залечь. Винтовку забило снегом, она мешала ползти. Антон оставил ее возле заметного пенька – подберет на обратном пути.
С тоской подумал, что никакого обратного пути не будет. Если повезет, он подобьет этот чертов бронетранспортер, но вряд ли экипаж из шести человек, вооруженный двумя пулеметами, выпустит его живым.
Сержант имел при себе три «лимонки» и бутылку с горючей смесью, аккуратно завернутую в полотенце. В кобуре был трофейный «вальтер» с запасной обоймой. Силы неравные.
Позади хлопали винтовочные выстрелы. Затем одна винтовка умолкла, значит, «Бюссинг» достал кого-то из его ребят.
Место было открытое, и Федосеев лихорадочно полз, лишь изредка приподнимая голову в шапке с маскировочным капюшоном. Сейчас все зависело от случайности. Экипаж вел огонь по отвлекающей группе, кто-то перевязывал раненого фельдфебеля. На открытую снежную поляну внимание не обращали.
У немцев не хватало людей. Механик-водитель сидел за рычагами управления, трое вели огонь из пулеметов, еще один член экипажа перевязывал фельдфебеля.
И все же сержант Федосеев вряд ли приблизился бы к «Бюссингу», если бы внимание экипажа не отвлекли двое немцев, спешивших на подмогу.
Им помахали рукой, перекинулись несколькими фразами. Возможно, это были санитары. У Федосеева появилась пара лишних минут, и он приблизился к бронетранспортеру метров на пятьдесят. Все, ползти дальше было слишком опасно. Вернее, бесполезно. Его заметят и прошьют первой же очередью.
В своей деревне Антон Федосеев неплохо играл в городки. Числился одним из самых умелых игроков. Но там он находился в кругу друзей, а здесь давало знать напряжение и навязчивая мысль, что через считаные минуты для него все кончится.
Отгоняя ненужные сейчас мысли о матери, сестренках, друзьях, он встал в полный рост и, чиркнув теркой, поджег крупные сернистые спички, закрепленные у горлышка бутылки. Они будут вспыхивать одна за другой и подожгут липкую темную смесь, когда бутылка разобьется.
Если он попадет в цель… бутылка, кувыркаясь, долетела до «Бюссинга», разбилась о броню пониже
Клубясь, он вместе с языками пламени обволакивал машину. Теперь быстрее в снег! Бросок получился не совсем точным – если бы «коктейль» угодил внутрь рубки, эффект получился бы сильнее.
Так или иначе, бронетранспортер горел. Замолчали оба пулемета. Были слышны встревоженные голоса. Федосеев выдергивал кольца «лимонок» и, делая секундную задержку, бросал их с колена, уже не рискуя подниматься в рост. Уловил, что молчит и вторая винтовка – напарники убиты или тяжело ранены.
Две гранаты взорвались в воздухе. Третья ударилась о капот и рванула, отскочив в снег. Доставая из кобуры массивный «вальтер», его последнее оружие, Антон почувствовал резкую боль.
На маскхалате, повыше колена, расплывалось черное пятно. В него стрелял автоматчик. Остальные вытаскивали из бронетранспортера раненых, заливали пламя пеной из небольших, ярко-красных огнетушителей.
Автоматчик был не слишком опытный. Возможно, из недавнего пополнения, которое непрерывно получали наступающие на Москву части, несущие большие потери.
Он был рослый, не ниже Федосеева, такой же крепкий, но едва ли старше восемнадцати лет. Мальчишеское лицо было напряжено. Он выпустил магазин своего «МП 40» тремя длинными очередями, торопясь опередить русского здоровяка.
Антон был ранен еще двумя пулями, а одна из них перебила ключицу. Все, теперь не уйти. Сержант стрелял в немца, торопливо перезаряжающего свой автомат. Напуганный свистом пуль, тот даже не догадался спрятаться за бронированную машину.
Фельдфебель был обозлен своей раной, полученной так некстати – на днях войска вступят в Москву, а он будет валяться в госпитале.
– Чего возиться! – крикнул он неумелому автоматчику и поднял свой пистолет.
Они выстрелили одновременно. Антон Федосеев получил еще одну пулю в грудь, а командир дымившегося «Бюссинга» был ранен в ногу. Вскрикивая от боли и злости, он всаживал в русского сержанта пулю за пулей.
Молодой наконец перезарядил свой «МП» и тоже открыл огонь в мертвого русского.
– Угомонись, – крикнул фельдфебель. – Русский уже на том свете.
Автоматчик подошел к убитому русскому сержанту. Хотел пошарить в карманах, но его окликнули:
– Иди сюда!
Механик-водитель лихорадочно возился с двигателем. Огонь что-то повредил в нем. Крупнокалиберный пулемет тоже вышел из строя. Остался кормовой «МГ 34».
Русские пошли на прорыв. Фельдфебель, не обращая внимания на раны, торопил механика:
– Быстрее… что там стряслось?
– Перебит тормозной шланг…
– Мы не собираемся тормозить!
– Панель управления повреждена осколками… обгорело левое колесо.
– Так смените его.
– Заклинило ось.