30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Богданов Юрий Николаевич

Я прекрасно помню, как в эти годы работал отец. Утром он вставал после девяти часов, брился, мылся, завтракал и к половине одиннадцатого отправлялся на службу. Если мы с братом учились в первую смену, то тихо, чтобы не шуметь и не потревожить папу, топали в школу. Если наши занятия проходили во вторую смену, то имелась возможность утром кратко повидаться с отцом. Вечером с работы папа обычно возвращался часов в шесть, и вот тут мы его терпеливо дожидались (если задерживался), чтобы всей семьёй, включая любых пребывавших у нас в тот момент домочадцев, дружно сесть за обед. Это был, можно сказать, святой час доброго общения, который неукоснительно соблюдался на протяжение многих лет. После совместного обеда папа ложился отдохнуть и спал часов до девяти вечера, а мы строго блюли тишину. Потом отец вставал и вновь отправлялся

на работу. Как говорила мама, домой он приходил в 2 или 3 часа ночи, а то и под утро. Конечно, такой долговременный ненормальный режим, с учётом других постоянных служебных нагрузок, постепенно расшатывал нервную систему, и потому в домашней обстановке отец иногда мог вспылить, резко ответить, повысить голос, даже обозвать как-нибудь. Он никогда официально не извинялся за свою несдержанность, но уже через пять минут после инцидента подходил к тебе и как ни в чём не бывало спокойным голосом что-нибудь спрашивал или говорил, как бы заглаживая свою вину. Хорошо представляя себе, что работа у папы была очень напряжённая, мы старались с пониманием относиться к вспышкам его гнева, считая это просто необходимой организму нервной разрядкой.

Помимо повседневной работы, необходимо особо сказать о праздниках. Как начальник Управления МВД Московской области Богданов в полной мере отвечал за порядок в столице и её окрестностях, особенно в дни проведения парадов и демонстраций трудящихся 1 мая и 7 ноября. Мы загодя всей семьёй помогали отцу подготовить к выходу парадную генеральскую форму. Мама утюжила мундир и брюки, а мы с братом начищали папины ордена и сапоги. Сейчас, когда военная форма стала более удобна и демократична, немногие вспомнят, сколь тяжела и неповоротлива была парадная одежда тех лет: обтягивавшие икры ног галифе, сапоги с жёсткими голенищами (бутылками), плотно сидевшие мундиры с негнувшимися из-за погон плечами и жёстким стоячим воротником, расшитым пазументами, отяжелённая наградами грудь и золотым поясом охваченный живот. Выходцы из Первой конной армии, стоявшие после войны во главе советских вооружённых сил, никак не могли расстаться со своими стародавними привычками, и потому в число атрибутов парадной генеральской формы входили шпоры и шашка в хромированных ножнах. Попробуйте упакованным в мундир, со шпорами и шашкой сесть не на коня, а в кабину автомобиля. В таком виде, дополненном в прохладные дни 7 ноября ещё парадной шинелью, отец, засупоненный с нашей помощью, отправлялся часов в 8 утра обеспечивать порядок в городе. Домой возвращался после окончания демонстрации, которая обычно продолжалась до часу дня, и принятия докладов о том, что всё прошло благополучно. Мы помогали отцу разоблачиться, особенно стянуть с отёкших за несколько часов стояния ног бутылочные сапоги со шпорами.

Нам папа несколько раз приносил пригласительные билеты на Красную площадь, и наша троица, мама вместе со мной и братом, тоже принимала парады и приветствовала демонстрации.

В праздничные дни, как правило, либо мы ходили в гости, либо знакомые и родственники собирались у нас дома или на даче. В круг общения, как уже упоминалось ранее, входили бывшие алмаатинцы Огольцовы, Бабкины, Головковы, Харитоновы, Тихоновы, из новых москвичей особенно часто бывали Серебряковы, а из родственников — Ершовы, Евстюговы. Нередко из Риги наведывался друг юности родителей Аллахвердов.

Мы с братом продолжали учиться в 135-й мужской средней школе. Вова оканчивал десятый класс в 1953 году и котировался в качестве претендента на золотую медаль. Я отставал от него на два года и тоже занимался неплохо. Мама активно работала в родительском комитете школы.

Как мой брат, так и я знали одно: нам необходимо учиться и вести себя таким образом, чтобы не подвести ни папу, ни маму, всего добиваться собственными знаниями и трудом. Отец никогда не проводил с нами воспитательные или душеспасительные беседы — его пример, образ жизни, отношение к работе и людям служили для нас лучшим ориентиром. Как-то однажды папа всё-таки сказал мне: «Никогда в своих делах на меня не ссылайся и не рассчитывай. Вот есть у тебя брат — вместе с ним и решай все вопросы. А я — сегодня начальник, а завтра — неизвестно ещё что будет». Последние слова буквально поразили меня. Мне казалось, что положение отца незыблемо и так будет продолжаться вечно. Но раз отец сказал — значит так и надо поступать.

Приближалась

пора, когда следовало определять свою дальнейшую судьбу и… влюбляться. На первый вопрос у нас с братом имелся однозначный ответ: будем военными, как папа. А как же пора любви? Мальчики и девочки, то есть будущие папы и мамы, в те годы учились раздельно в мужских и женских школах. С учётом тогдашнего менталитета просто так познакомиться с девочками было совсем не просто. В нашем классе до окончания школы мы так и гуляли неразлучной четвёркой мушкетёров: Володя Ветошкин, Валерий Иванов, Геннадий Никифоров и Юрий Богданов. У моего брата школьная компания сложилась более удачно. К их мужской четвёрке присоединилось несколько девушек из служебного круга общения родителей: Ирина Круглова, Евгения Завенягина, Татьяна Филиппова, Тамара Рясная. Вместе они прекрасно проводили танцевальные вечеринки, а на мою долю, как более младшего по возрасту, доставалось только заводить для них пластинки.

Много, конечно, зависело от того, что моя мама умела создать у нас дома непринуждённую обстановку, по душам поговорить с нашими с братом товарищами и подругами, обязательно угостить, накормить молодые растущие организмы. Мама страшно переживала, если мы получали тройки (о двойках не могло быть и речи!), а потому хотелось получать только пятёрки, учиться на отлично, чтобы дома и в школе наши родители всегда чувствовали за нас гордость. Надо ещё отметить: мы с братом прекрасно понимали, что если натворим что-нибудь нехорошее, то ни мама, ни папа не будут за нас безоговорочно заступаться. Свои поступки, свою честь следовало защищать самому, а чтобы не приходилось краснеть за собственное недостойное поведение, требовалось вести себя соответствующим образом.

Теперь, когда настало время подводить итоги прожитой жизни, я бесконечно благодарен и низко кланяюсь своим покойным родителям за то воспитание, которое они дали мне и моему безвременно скончавшемуся старшему брату.

Но продолжим рассказ о служебной деятельности Н.К. Богданова. Мне, к сожалению, пока не удалось собрать архив документов по периоду службы отца одновременно в министерстве и УМВД Московской области, но и те отдельные бумаги, которые имеются в моём распоряжении, позволяют судить о том, что на порученном участке работы Богданов, как всегда, умел наладить дело.

Так, в приказе министра внутренних дел, подписанном генерал-полковником Кругловым 16 ноября 1948 года, говорилось о том, что в результате принятых мер «в тюрьмах УМВД г. Москвы и Московской области проведена большая работа по наведению порядка, обстановка значительно улучшена и в данное время отвечает требованиям приказов и инструкций МВД СССР». За успешную работу министр наградил именными часами 6 человек, объявил благодарность и выдал по месячному окладу 4 сотрудникам, объявил благодарность 12 служителям тюремной системы. Начальнику управления генерал-лейтенанту Богданову было поручено «отметить своим приказом других наиболее отличившихся тюремных работников» [А.5].

В 1951 году Богданову как замминистра было вменено в обязанность кроме УМВД МО курировать ещё Главное архивное управление и Отдел детских колоний. К одному из писем по вопросу работы с детьми, которое замминистра направил в МВД всех республик, начальникам управлений краёв и областей, прилагался обзор недостатков в деятельности приёмников-распределителей за год. При этом было отдано распоряжение обсудить данный вопрос на совещании работников таких заведений, принять меры к улучшению воспитательной работы, усилить надзор за детьми и подростками, особенно в ночное время, и разработать план мероприятий на случай возникновения чрезвычайных происшествий [А.5].

С 1950 года на отца почти на 5 лет легла ещё одна серьёзная нагрузка: в соответствии с Конституцией СССР рабочие, служащие и инженерно-технические работники фабрики им. Лебедева Красногорского района единодушно выдвинули Николая Кузьмича Богданова кандидатом в депутаты Совета Союза Верховного Совета СССР. В своём заявлении в окружную избирательную комиссию от 6 февраля 1950 года Богданов принёс благодарность трудящимся, оказавшим ему такое высокое доверие, и дал своё согласие баллотироваться в депутаты по Волоколамскому избирательному округу. К сожалению, все сталинские задумки о демократизации были к этому времени формализованы, а потому упомянутое заявление содержало стандартные фразы, писавшиеся под копирку всеми претендентами на депутатское кресло в Верховном Совете.