30 сребреников
Шрифт:
— А вы сами одобряете такие методы получения денег? — удивился я.
— Как ты сам недавно сказал, я не кардинал и даже не епископ, — уклонился он от прямого ответа.
— Ладно я понял, — кивнул я, — что-нибудь придумаю.
Он кивнул и позвал в комнату снова всех.
Вечером и правда произошло таинство рукоположения меня в самый низший церковный чин, который не позволял мне ничего делать. Я не мог причащать людей, служить службы, принимать исповеди. В общем это было именно то, что и сказал отец Иаков, я вроде бы
Поскольку подходящих по размеру белых одежд для меня во время проведения литургии не было, то я сразу надел подаренную мне мини-версию чёрно-белой одежды доминиканцев и скрыл в широком балахоне большинство своих недостатков, ну кроме лица и горба. Такое было вообще трудно скрыть, но хотя бы не было видно рук и ног теперь.
На следующее утро после хиротессии я запланировал поездку в магистрат, чтобы заручиться поддержкой городских властей в ресурсах, необходимых мне для организации всего процесса, о котором мне рассказал брат Иаков. А поскольку я знал, как отнесутся там к ребёнку, то, чтобы придать больший вес своим словам, я попросил его поехать со мной. Он не стал отказываться, но правда сказал, что мы тогда сначала зайдём в два места и по его делам. Тут уже не стал спорить я. Меня поместили за спину Алонсо, брат Иаков пошёл рядом и мы вышли из монастыря в сопровождении только одного Бернарда.
К нашему удивлению, мы пошли вдоль каменной стены монастыря и обойдя его уткнулись в ещё одни запертые ворота. Отец Иаков постучал в них и какого же было моё удивление, когда калитку открыла молодая девушка в коричневой робе и накидкой на голове оставляющей открытой только одно лицо. Сверкающие удивлением глаза быстро пробежались по нашим лицам.
— Женщина! — удивился Алонсо вслух.
— Монахиня, — поправил его строго отец Иаков, — монастырь разделён на две части, в этой находится орден клариссинок.
— И какой здесь процент беременных монахинь? — поинтересовался я, — более чем уверен, что в стене, разделяющей мужскую и женскую часть уже давно вынуты несколько кирпичей и потому в женской половине происходят непорочные зачатья.
— Как ты можешь брат, говорить такие богохульственные вещи?! — возмутился старик, но внезапно лицо монахини, что открыла нам калитку приобрело красно-розовый цвет и она со слезами бросилась внутрь, оставив проход открытым.
— Посмотри, что ты наделал! — отец Иаков осуждающе на меня посмотрел.
Я лишь хмыкнул, понимая, что человеческую природу не изменить и было бы странно это отрицать.
— Бернард ты остаёшься у входа, — распорядился он, — а ты Алонсо, чтобы взгляд от пола не отрывал!
— Слушаюсь отец Иаков, — скромно кивнул молодой парень, у которого я находился за спиной.
Так как провожатая сбежала, мы втроём вошли внутрь. Куча женских взглядов тут же обрушилась на нас, поскольку они занимались своими делами, а мы их потревожили своим визитом. Кто-то развешивал сушиться одежду, кто-то занимался грядками, а кто-то подвязывал деревья, но посещение мужчинами явно у них было редко,
Заметили его и те, кому было это положено по статусу, так что уже скоро, толстая монахиня, словно квочка бросилась нам наперерез.
— Нельзя! — кричала она с белым от злости лицом, раскинув руки в стороны, — мужчинам нельзя!
— Сестра успокойтесь, — отец Иаков был словно само умиротворение, — вы же видите, это не мужчина, а помощник брата Иньиго.
Его спокойствие мало на неё повлияло, и она перекрыла нам путь дальше.
— Как ваше имя сестра? — поинтересовался он.
— Сестра Федерика, — буркнула она.
— Сестра Федерика, проведите нас пожалуйста к матери-настоятельницы и сами присмотрите за этим человеком, — мирно предложил он и она не нашла что возразить на это предложение. Она встала рядом с Алонсо и стала показывать рукой куда идти, шикая при этом на всех монахинь, которые нам попадались по пути.
Пока мы шли, я замечал, что женщин и девочек здесь было невероятное количество и разных возрастов, от восьми лет до семидесяти.
— Сестра Федерика, — обратился я к ней на латыни, — кто к вам обычно попадает?
Она зыркнула на меня, смутилась и перепутав слова местами, весьма коряво ответила.
— Брат, разное.
Услышав ответ, я сразу перешёл на итальянский.
— Я вижу много маленьких девочек, неужели в таком возрасте они самостоятельно выбрали путь служения господу?
— Чаще всего их отдают нам их родители брат Иньиго, — уже спокойнее ответила она на родном языке с неаполитанским акцентом, — кто не может содержать ребёнка.
Я ещё поспрашивал её о распорядке дня, чтобы она не была такой настороженной к нам и вскоре настоятельница, старушка лет пятидесяти вышла нам навстречу.
— Простите, что не вышла сразу брат Иаков, — кивнула она ему, — мне только что сообщили о случае непорочного зачатия в стенах нашего монастыря. Так что вы прибыли как никогда кстати, чтобы зафиксировать это чудо.
Алонсо не смог сдержаться и громко фыркнул, я лишь улыбнулся, а отец Иаков посмотрел на меня задумчивым взглядом.
— Как часто это у вас происходит матушка? — поинтересовался он у настоятельницы, лицо которой дрогнуло.
— Проведите меня к стене, что разделяет мужскую и женскую часть, — попросил он её и она кивнув, повела нас туда. Это оказался чулан, в котором стояли в задней части большие стеллажи со всяким инструментом.
— Вот видите, — она показала на весьма забитое инструментом и вещами помещение, — здесь ничего нет, кроме садового инвентаря.
— Брат Иньиго? — отец Иаков посмотрел на меня, — что вы здесь не видите?
— Того же что и вы брат, — хмыкнул я, — толстого слоя пыли.
Он тяжело вздохнул и показал Алонсо разобрать вещи, и когда он это сделал, то оказалось, что есть небольшой проход к самой дальней стене и там уже брат Иаков, постучав костяшкой пальца по кирпичам, вскоре вытащил несколько из них, обнаружив проход в похожую кладовку с другой стороны стены.