365 сказок
Шрифт:
И тот усмехнулся, но согласился учить.
***
Город жил спокойно и тихо, солнце поднималось и утопало в тучах, изредка бросая хмурые взгляды на приземистые дома, закат красил небо кровью, ночь приходила длинная и морозная, горы дышали стужей, отпускали ветра, полные снега. А чародей и его ученик каждый день до темноты проводили среди скал, тренируясь, соревнуясь, демонстрируя друг другу силу.
— Саньо, — как-то сказал чародей, — что будет в тот день, когда мне окажется нечему научить тебя?
— Я покину твои края
— А если я не захочу отпустить тебя?
— Разве у тебя есть такая власть надо мной? — глаза Саньо чуть потемнели. Удивительные они были, прозрачные и льдисто-голубые, точно в них упали снега, в них утонули льды. Слишком странно они сочетались с короткими каштановыми кудрями. Каэл качнул головой, и пусть Саньо расценил это как ответ, на самом деле отвечал он только своим мыслям.
Сколько лет Каэллан жил в этом суровом краю — а магия дарит владельцу долгую жизнь — никогда не встречал он никого, так отмеченного солнцем, как Саньо. В нём бурлил солнечный свет, в нём бил он, в нём он тёк. Это очаровывало и притягивало, лишь потому Каэл и решился учить. Между ними лежала пропасть лет, такая невероятная, что Каэл не рискнул обозначить её словом. Но оказалось, что это не имеет никакого значения.
— Ты замолчал, — Саньо чуть нахмурился, а солнечный луч в тот же миг пропал, будто эти явления действительно были связаны. — Разве нам не о чем больше говорить?
Мрачные скалы обступали их, и Каэл поправил плащ, будто старался уберечься от холода. Правда он никогда не чувствовал холода.
— Стоит ли говорить, если у нас есть работа?
Саньо усмехнулся. Только солнце уже не вспыхнуло за его спиной.
***
Наваждение. Вот что это такое.
Каэл стоял среди скал один. Это место звалось Клыками. Из земли вырастала пасть, хищно скалилась, выставив острые копья скал-зубов. Местные нечасто приходили сюда, только такие, как Каэллан точно знали, зачем горы щерят зубы.
Он не приводил сюда Саньо. Иногда даже чувствовал тщательно скрываемую обиду, хоть не обещал, никогда не обещал раскрыть все тайны. Однако эта обида неожиданно согревала сердце, ведь и сам Саньо обидел — пусть нехотя и не понимая. Обидел, потому что пророс внутри.
Долго Каэл пытался разобраться в себе, долго стремился постичь, что с ним, что родилось в глубине, отчего пронзает его болью, отчего грызёт. Почему только с Саньо утихает неведомый зверь. И лишь ответ «наваждение» подходил более других, пусть почти ничего не объяснял.
***
— Где ты был сегодня? Я искал тебя… — Саньо стоял на пороге его дома, забыв о тёплом плаще. Непривыкший к ветрам и снегам, теперь он дрожал, но будто и не чувствовал этого.
— Иногда горы зовут, — уклончиво
Позже они сидели у огня — Саньо на шкурах у ног Каэла — и пили горький напиток из мха, бодрящий, но опьяняющий.
— Отчего ты не хочешь покинуть эти края? — спрашивал Саньо. — Этот мир больше, чем вы привыкли считать.
— Откуда тебе знать, насколько большим мы видим этот мир? — усмехнулся Каэл, спрятав за этим совсем другую эмоцию. — Я не говорил тебе об этом.
— Что ж, тогда ответь, почему не хочешь?..
— Потому что отдал себя служению горам, ветрам, снегам?..
— Ты спрашиваешь, а не отвечаешь.
— Верно, — и Каэл замолчал. Кровью он был связан с Клыками, ничему не по силам было вырвать его у этой пасти.
Крепкий и ладный мужчина, талантливый маг, но для Каэла Саньо оставался мальчишкой, переполненным юношеской отваги, наивной силы и веры во что-то, что сам Каэл утратил слишком давно, чтобы знать название. Ему хотелось испить Саньо, как крепкий напиток из мха. Выгрызть его сердце, чтобы понять. А может, на самом деле это было желание чего-то другого, что Каэл так старательно гнал от себя.
Саньо разбил его одиночество на осколки, и не получилось не израниться. Каждый слишком глубоко вонзился в душу. Теперь Каэл ни за что не собрал бы свой мир прежним.
«Наваждение…» — снова прошептало нечто внутри.
— На рассвете я приведу тебя в тайное место, — решился Каэл. — Мало кто там бывает. А уж чужаков не было никогда.
— Чужаков, хех…
— Для этих гор, Саньо, ты чужд, как весна, о которой любишь рассказывать, — лишь мельком, лишь едва, но Каэл коснулся щеки Саньо, провёл кончиками пальцев по скуле. И ощутил невероятный жар, будто в теле Саньо спряталось солнце.
***
Они вышли в тот тёмный час, который заставлял горы молчать, а людей крепче запирать двери. Поднимаясь каменистой тропой, Саньо несколько раз едва не сорвался, и Каэл удерживал его, обнимая за талию. Жаром обжигало даже через одежду.
— Ты почти сравнялся со мной, — говорил он. — Мне почти нечего сказать тебе.
— Значит, открыв эту тайну, ты прогонишь меня? — Саньо запыхался, дыхание его серебром осыпалось на ворот плаща.
— Разве я прогонял тебя? Это ты хотел уйти, — отвернувшись, Каэл взглянул на горы. За их тёмными силуэтами небо светлело: приближался рассвет.
— Я… — и тут Саньо закашлялся.
Каэл двинулся дальше, зная, что Саньо догонит. Вот тропа вильнула последний раз, и прямо на них выщерилась пасть. Между Клыками виднелась долина, солнце едва выглядывало из-за горизонта. Удивительное это было место, горы будто расступились специально для того, чтобы был шанс увидеть, где именно рождается рассвет.
— Как… прекрасно и зловеще, — Саньо встал рядом.
— Клыки, — пояснил Каэл. — Они примут тебя.
— Примут?
— И ты больше не будешь чужаком.