365 сказок
Шрифт:
Вдруг я стою перед дверным проёмом и не нахожу его потому только, что боль затмевает разум, отвлекает, пляшет болотными огнями, не позволяя рассмотреть истину?
Сам собой в руке моей оказался шаманский нож. Сколько раз я выходил из миров и входил в них, разрезая ладонь или даже с силой вонзая клинок себе в грудь? Сколько раз я вспарывал себя, понимая, что свежая и чистая боль станет пропуском, билетом и платой?
Может ли ритуальное оружие помочь мне сейчас, когда боль заполнила меня целиком и не желает отпускать?
Клинок неярко светился. Такое с ним случалось
Станет ли одна боль меньше, подменяясь другой?
Осторожно я перехватил нож и провёл привычным жестом по руке.
Крови не появилось.
***
Сновидение? Быть может. Но теперь я шёл увереннее, ведь боль, которую я испытывал, на поверку оказалась лишь фантазией. Не обращать внимания на пляску иллюзий проще, когда уверяешься в их иллюзорности.
Магический компас пел в груди в полную силу, и вскоре я всё же оказался в центре лабиринта, прямо перед сложенной из грубых кусков мрамора аркой, за которой клубился туман, подсвечиваемый будто бы звёздным, едва ощутимым и невесомым светом.
Выход.
Где бы я ни был, выход нашёлся.
Оглянувшись через плечо, я только вздохнул. Этот мир и его загадки ничуть не привлекали меня больше. Последний шаг, и путь уносит меня прочь.
***
— Отлично, — слышится голос, наползает на меня, в меня, растекается прохладной водой по коже, окончательно пробуждая. — Ты разобрался.
— Что произошло? — у меня оставались сомнения в том, разобрался ли я на самом деле, может, только сбежал, воспользовавшись удобным случаем.
— Небольшой неприятный сон.
Теперь я вижу: он сидит на краю постели, освещённый солнечными лучами, рыжие волосы кажутся запертым пламенем, текут по плечам, рассыпаясь свободной волной, а вот взгляд тёмный, птичий, внимательный. Он склоняет голову к плечу и улыбается — краткий миг, за время которого я успеваю вздрогнуть.
— Чему ты пытался меня научить?
— Тому, чему ты научился?
— Не понимаю, — силы покидают, и я опять откидываюсь на подушки.
Его лицо меняется стремительно, как бывает, когда по солнечному диску проносятся облака, я вижу затаённую тревогу, но та тут же уступает место безмятежности.
— Станет легче, — обещает он, и его пальцы обхватывают моё запястье.
Его энергия и сила врывается в меня жарким потоком, я закрываю глаза, чтобы полностью раствориться в нём.
***
Прошло несколько дней, пережитое затёрлось в памяти, последние отголоски боли, заблудившиеся в моём теле, растворились, исчезли, окончательно обернулись прошлым. Но я по-прежнему не мог решить, что именно увидел и зачем на это смотрел.
Наверное, урок оказался слишком сложен или чересчур прост. И в том, и в другом случае смысл ускользает, остывая семечком внутри.
Я верил, что некогда это семя прорастёт. Тогда, быть может, я пойму. Как разделил боль и иллюзию боли.
Или в том и был урок?
========== 163. Ты ==========
Когда
В дремоте и покое, я слушал пение дождя и незаметно для себя снова уснул, чтобы открыть глаза, когда непогода утихла. Во сне мне представлялись метро, поющие под колёсами поездов пути, меркнущий свет, искры огней теряющиеся во мраке.
Когда же я вырвался из этих хитросплетений, в комнату уже заглянуло солнце. Поднявшись с постели, я приблизился к окну и раздвинул шторы, мгновенно оказываясь в водопаде сверкающего обновлённого света.
Над крышами развернулись полотнища синего шёлка, где редкими кляксами плыли белые облака. Притягательный и светлый, наполненный теплом и радостью летний день приглашал на прогулку, подталкивал взяться за пастель, за альбомы, чтобы смешать краски, чтобы рисовать новые миры.
Солнечные лучи жаркими котятами ласкались к щекам, целовали плечи, обжигающе дышали в губы. Но память подкинула мне вдруг осеннюю картину. Наверное, я видел это сегодня во сне среди всех тех образов, что приходили и манили меня, приглашая в новые путешествия. Осень таилась в моих снах, замирала в тенях, в закоулках, терпеливо ожидая того мига, когда сможет потеснить лето реального мира.
***
Вместо чая или кофе я сделал себе горячего шоколада и вышел с чашкой в сад. Меня не манили дороги, и я не ждал гостей. Возможно ли, что у меня получится прожить хоть один день совершенно спокойно?..
Я долго сидел среди цветущих пионов, даже когда чашка опустела. Гудели шмели и пели птицы, я почти растворился в этом летнем дне. Когда же отправился в дом, свет начал стремительно угасать — с севера на город наползали тучи, облачный фронт, а может сошедшая с ума горная гряда с сизыми пиками и удивительными обрывами, вычерченными сияющим контуром.
Я снова поставил чайник, в то время как за окном тоже началось бурление — заурчал, загремел, заревел во всю жестяную глотку гром.
Выглянув в западное окно, я увидел только синеву и чистоту, тем удивительнее казалось всё нарастающее ворчание, Дом внезапно разделила едва ощутимая грань: север и восток закрыли тучи, запад и юг всё ещё сияли и переливались. Рассечённые надвое, дом впускал солнечные лучи и звенел стёклами под ударами первых тяжёлых капель.
Гроза наступала. Первые её гонцы выскочили на прозрачную синеву, приготовившись откусывать от неудержимого солнечного света по кусочку. И я, заворожённый этим, остался у окна. Наконец туча подтянула к себе солнце лиловыми щупальцами и проглотило его, отправило себе в облачную пасть.
Яростный ливень плясал на тротуарах, оставляя на проезжей части ручьи, разбрасывая лужи, заполняя собой всё пространство, превращаясь в это пространство, крича, хохоча, грохоча по крышам.
***
Уютнее всего было бы провести это время перед камином, обнимая кого-то, кого нестерпимо любишь…