365 сказок
Шрифт:
Я остановился в проходе, пока все не покинули автобус, только в этот миг осознав, что у него никогда не было водителя. И в тот момент, когда мне нужно было наконец-то шагнуть на землю, я закрыл глаза и представил врата.
В спину ударил порыв сухого пряного ветра, наполнивший всё вокруг меня степными запахами и жаром. Я сделал ещё несколько шагов вслепую для верности. Ветер улёгся.
Несколько секунд ничего не происходило и не менялось. Тогда я всё же осмотрелся — мир изменился, ни дороги, ни тополей-кипарисов, ни голубовато-белого
Путь мой лежал на закат, я двинулся, раздвигая высокие травы ладонями, бесхитростно радуясь тому, что игравшая со мной реальность осталась позади. Вот только мне всё же чудилось, что когда-нибудь я попаду туда снова.
========== 162. Урок ==========
Боль рождается внутри. Она тугим и колючим шаром спазма вспарывает живот и как будто выпускает щупальца, мгновенно заполняющие собой каждую клетку тела. Вот уже реальность рассыпается кусками мозаики, да и была ли она когда-нибудь реальной?
Вместо привычной комнаты, а я засыпал в собственном доме, перед глазами плывут цветные пятна — пестрящий калейдоскоп абстракций. Звуки тают в нарастающем «белом шуме», словно заполняющем меня целиком. Тело перестаёт слушаться и даже ощущаться, сознание, отчаянно цепляясь за последние ниточки связей, пытается сохранить хоть какие-то ощущения.
Отдалённой вспышкой проносится понимание, что я вовсе не лежу, как должен бы. Я стою, я — машина из костей и плоти, которая утрачивает управление, которую ничто не может удержать от падения. И это удивляет, но даже сильное изумление не помогает угасающему сознанию вернуть маломальский контроль над ситуацией.
В следующее мгновение я оказываюсь заключённым внутри тёмной коробки, утратившим все внешние связи, любые контакты не только с собой как с телом, но и с миром вокруг. Ничего больше нет, только некое самоопределение, едва удерживающее себя «я».
Странник — не тело. Многие из таких, как я, путешествуют, легко меняя воплощения своей сущности, переходя из тела в тело, точно они тоже двери. Или — тоже миры?
Тело — костюм, повседневная форма, без которой иногда легко обойтись, но не носить его всё же неприлично. И потому я растворяюсь в покое, больше внимания уделяя тому, что стремлюсь вспомнить хотя бы малейший намёк, где мог оказаться. И, что главное, почему же именно здесь.
Но я не успеваю ни вспомнить, ни найти ответов. Рывками, с той же оглушающей болью, которая таилась во тьме и снова рада вцепиться в меня, из осколков и слишком ярких пятен собирается передо мной изображение.
Я сажусь, чувствуя, как будто бы возобновляется ток крови, как возвращается чёткость зрению, прорастает звук сквозь пустоту белого шума. Пошевелиться трудно, тело так быстро остыло и отвыкло от присутствия сознания, что приходится приложить значительные усилия, чтобы поднять руку, поправить волосы, изменить
Подступает дурнота, но неохотно уходит, точно опускаясь на дно, едва я делаю глубокий вдох.
Наконец утихает, становится почти незаметной и боль. В мире, где я оказался, каменные стены и — внезапно — небо вместо потолка.
***
Я долго приходил в себя, не сразу решившись подняться. Что за дверь привела меня сюда, отчего это произошло так болезненно и неприятно?
Реальность была мешаниной серого и желтоватого — камень и пыль, мельчайший песок и снова камень. Я чувствовал, что заключён в лабиринт, и это было особенно ироничным после того, как я успел почувствовать себя запертым в тёмной коробке тела.
Внутренний компас подсказывал, куда идти, чтобы отыскать выход, но слушаться его было не так-то просто. Я едва сумел подняться, а первые шаги дались с трудом и вызвали новую вспышку боли.
Словно я был изломан, покрыт шрамами или ранами. Но никаких повреждений не было. Я вытянул руки вперёд, рассматривая почти кажущиеся чужими ладони и запястья. Пальцы дрожали, кожа стала чересчур бледной, синева клубилась под ногтями.
То, что со мной происходило, было далеко от нормального путешествия.
Вот только как бы я ни чувствовал себя, мне следовало идти, оставаясь на месте, я уж точно ничего не добился бы.
***
Поворот за поворотом, дверь не становилась ближе. Я гадал, не оказался ли во сне, но боль как будто бы уверяла, что эта реальность реальна физически. И я по-прежнему никак не мог взять в толк, каким образом переместился в этот мир. Последнее, что я помнил — как ложусь в постель, не задумывая никаких, даже сновидческих, путешествий.
Однако мне казалось, что было нечто ещё, пропущенное сознанием в тот самый момент, когда боль накрыла впервые. Неужели кто-то бросил меня сюда насильно? Со злым умыслом?
И кому же я успел так насолить?
Обогнув очередное препятствие, я прижался к стене, пережидая очередной приступ боли. Может быть, и эта пыль, и эти камни столь же ненастоящие, как и темнота коробки, которая представлялась мне совсем недавно?
Я коснулся кончиками пальцев шершавой каменной стены, проследовал трещинкой, где отходила штукатурка, ковырнул её, обнажая рассыпающийся пылью раствор, сжал между пальцами немного песчинок. Ощущения была обыкновенными, не похожими на иллюзию, не сравнимыми со сновидением.
Или это тоже было лишь творение моей фантазии?
***
Может быть, боль на этот раз не мой союзник?
Странная мысль заставила меня остановиться.
Находясь в плену иллюзии или миража, ориентируешься на боль, она ярким маяком указывает, где именно пролегает путь к реальности. Но как быть, если именно она является миражом? Если эта волна, что прокатывается по моему телу, замирая и внезапно превращаясь в колючий и огненно-жаркий шар, на деле лишь фантом, привязавшийся на пути из мира в мир?