365 сказок
Шрифт:
Мечты, рассыпавшиеся маковыми семенами по полю, сбываются так или иначе, да вот только не всегда получается оценить их, рассмотреть их, почувствовать.
Было горько.
Я стоял в собственном саду, вдыхая пряный августовский запах, но он не лечил меня теперь, не обнимал, не кутал, не заставлял вновь улыбнуться солнцу. Я потерялся сам в себе, и вместо меня вырастало новое маковое поле, будто именно мои кости остались там забытыми, потерявшимися среди алых лепестков и зелёных стеблей.
— Тебе не о чем тревожиться
— Наверное, — уронил я в ответ.
— Одна жизнь сменяет другую…
— Я знаю, — закрыв глаза, я опять представил маковое поле. Что заставляло меня испытывать такую глухую боль?
— Круг жизни более тебя не утешает? — он обнял за плечи, и я поддался ему, позволил увести себя в дом.
— Круг жизни и не может утешить, он только… заставляет смириться, разве не так? — я замер на пороге. Маки плескались во мне, наполнили до краёв.
— Верно, не может, — согласился он. — Так отчего же ты не смиришься?
На это я не ответил. Перед моими глазами на безжизненном поле упал старик, за спиной его висел большой мешок, набитый маковым семенем. Старик упал, чтобы не подниматься, и вместо него скоро, так скоро, поднялись тысячи цветов. В этом мне чудилась метафора, смысл которой я никак не мог постичь.
— Ищи, — посоветовал он и исчез.
Я же так и остался, а внутри меня колыхалось маковое поле, залитое кровью заката.
Я был и маком, и солнцем, и небом, и ветром, и… стариком, и его костями.
***
Ветер рвёт лепестки и становится тише.
Засыпает закат в поле красном от крови, маки дивно прекрасны, но капельку боли в своих листьях несут, не стараясь делиться.
========== 205. Нэйра ==========
Горные тропы и побережье, леса и просторы полей. Я видел всё это будто бы с высоты, но не чувствовал себя ни ветром, ни птицей, пока не осознал, что нахожусь в очередном сне. Смутно помнилось, что прежде я сидел в сумрачном парке на скамье, очевидно, устал и уснул именно там. Но, как бы там ни было, это не имело никакого значения прямо сейчас.
Я выбрал округлый выступ скалы и опустился на него. Подо мной простиралось ущелье, в котором с клокотом и шумом бежала бурная река. Усевшись и свесив ноги, я окинул взглядом раскрывшееся передо мной сердце местных гор и улыбнулся.
Здесь, где-то между осколками камней, среди изрезанных морщинами горных пиков скрылась сказка, за которой я мчался, прежде чем уснуть в парке. Я ждал её, зная, что скоро она, подобно любопытному лисёнку, выглянет и… расскажет сама себя.
***
Она родилась среди выходов скальной породы в шаге от снегов. А может, и не родилась, всего лишь соткалась из клочка облака и радужно сияющей водяной пыли, поднимавшейся по утрам от несущейся вниз реки. Появившись на свет, она улыбнулась, мир представлялся местом светлым и чудесным, никого не было рядом, чтобы убедить в обратном.
Росла
К вечеру она, полностью готовая к пути, окинула взглядом склон, который дал ей жизнь, и побежала по каменному крошеву, стремясь отыскать кого-нибудь — она пока совсем не решила кого!
Прыгая с камня на камень, балансируя на осколках скалы, она казалась такой ловкой и такой невесомой, что могла бы показаться с птицей или призраком, но только некому было сравнить.
***
В горное селенье пришла она уже в ночи, частокол хоть и высился вдвое против её роста, не стал ей препятствием, и вскоре она уже брела по улицам, недоумённо рассматривая сбившиеся близко друг к другу скромные домики.
В наползавших с гор сумерках они выглядели мрачными и печальными, и только одно крыльцо было ярко освещено — дома старосты, где вечерами собирались немногочисленные жители, чтобы выпить чего-нибудь и поболтать.
Она, конечно, постучала в дверь, хотя и не понимала пока нужды в крыше над головой, и встретил её сам староста.
Был он мужчина видный, ещё не в летах. Стоило ему увидеть рождённую среди гор, как сердце его забыло, как биться ровно.
— Кто ты, гостья? — спросил он, впуская её в переполненную дымом и голосами залу.
—Я? — удивилась она, открыв в себе способность к человеческой речи. — Не знаю.
— Что же случилось? — удивился он. — Быть может, дикие звери напали на тебя?
— Меня не трогают звери, — пожала она плечами.
— А откуда ты родом?
— Из сердца гор, — она взглянула на него и чуть нахмурилась. — Из сердца гор…
— Наверное, ты заблудилась, — решил он. — Ну-ка, налейте-ка кружку, обогрейте мою гостью. Она ничего не помнит о себе.
Пройдя в центр залы, она присела на табурет, озираясь с любопытством того, кто впервые видит так много людей. Кто-то протянул ей кружку, и она сделала глоток, хотя не нуждалась в питье, тепле и еде.
Староста улыбнулся.
— Как же тебя зовут?
— Не знаю, — пожала она плечами, ведь истинное имя её было столь сложным, что высказать его на человечьем языке она не сумела бы.
— Тогда… — он всмотрелся в её чистые и нежные черты, — я дам тебе имя Нэйра.
— Нэй-ра… — повторила она, сощурившись.
— Хорошее имя, — поддержали его.
— Хорошее, — кивнула и она, отставляя на стол кружку с напитком.
— Наверное, ты устала, — и он подал ей руку. — Пойдём же, Нэйра, я устрою тебя отдохнуть.
В отдыхе ей не было нужды, но она пошла. Едва же они остались вдвоём, как он обнял её и прошептал:
— Стань моей, и я добуду тебе луну с неба!
Зачем ей была луна? Но она кивнула, потому что никогда прежде не была чьей-то…