365 сказок
Шрифт:
В последний раз взглянув в лицо луне или солнцу, я шагнул в неизвестность…
Новый мир был почти обычным, в нём не нашлось ни странных теней, ни сумерек. Сияло обычное солнце, чирикали птицы. Дверь позади меня захлопнулась, исчезла, рассыпалась, не оставив в этой реальности на память о себе даже шрама.
Но в глубине души я всё ещё стоял там, очарованный тем миром до такой степени, что мне хотелось узнать его имя.
Я быстро нашёл новую дверь, и в этот раз она привела в мою собственную гостиную. Уставший, почти обессилевший,
…В полночь кто-то постучал в моё окно. Я распахнул створку и никого не увидел. Но на жестяном подоконнике меня ждал плотный конверт, квадратный, из белоснежной бумаги. Я подобрал его и отправился в кабинет, где открыл осторожно, стараясь не повредить причудливую печать, которой он был скреплён.
Наконец перед моими глазами открылось послание. Акварель была воздушной и странной, в ней как будто бы что-то искажалось, а что-то оказывалось очень правильным. На ней был изображён тот самый мир, и его меланхоличное светило снова смотрело мне в глаза.
Я не стал запирать акварель в рамку и прятать её под стеклом, оставил её на рабочем столе — эта улыбка иной реальности согрела мне сердце. Это было приглашение, а значит, мы с миром пришлись друг другу по вкусу.
========== 053. Душа мира ==========
Когда бродишь по мирам и реальностям, по граням того, что произошло и что ещё не успело произойти, встречаются удивительные существа и создания. Можно поговорить со звёздами, можно коснуться ладоней ветров, можно…
…И он тоже был особенным, необыкновенным, сияющим.
В тот вечер я устроился на склонённом стволе дерева над быстрым потоком. Был тихий летний вечер, над тёмной водой кружили светлячки, и мне хотелось просидеть здесь до самого рассвета, потому что было слишком хорошо, слишком тепло, так не хотелось покидать эти места.
Где-то в кронах перекликались совы, вечер превращался в ночь, оливковые сумерки крались в тенях, ветер унялся. Я почти ни о чём не думал. Нечасто выпадал вечер, когда бы можно было отдохнуть, не заботясь о дальнейшем пути, не волнуясь о каких-то заботах, не стремясь поскорее отыскать открытую дверь.
Мне казалось, я один в этой чаще, в одиночестве слушаю пение ручья, но в какой-то миг я почувствовал внимательный взгляд. Кто-то смотрел на меня, прячась то ли в тенях, то ли за стволами деревьев. Я огляделся, стремясь высмотреть наблюдателя. Неподалёку в кустах светлячки сновали так густо, что это удивило меня и заставило улыбнуться.
Лишь несколько мгновений спустя я понял, что это не светлячки. Сияние сложилось в силуэт, а после стало ясно, что это мальчишка. И тогда-то он кивнул мне.
— Всегда думал, что это только моё место, — сказал он, приближаясь.
Шаг его был лёгким, точно он на самом деле почти ничего не весил, но рукопожатие оказалось крепким, а ладонь тёплой.
— Я только путник, остановился отдохнуть перед дорогой, — вернул я улыбку.
—
Присмотревшись к нему получше, я не нашёл, отчего бы у него не было такой возможности, и он заметил мои сомнения.
— Нет, дело не в том, что это — мой дом. Хотя, конечно, это тоже очень важно, — он покачал головой. — Но этот мир не сможет без меня, а я — без него.
Были времена, когда я много слушал о таких существах, о созданиях, в которых внезапно воплощалась душа мира. Они не могли бы покинуть его, а мир никак не мог бы их отпустить. И сейчас я даже не знал, верить ли мне в это.
— И ты опять сомневаешься, — теперь он надо мной смеялся.
— Пожалуй, раньше я не встречался ни с кем, кто не мог бы по своему желанию оставить какой-либо мир. Другое дело, что не все этого и хотели, — я обвёл рукой лес вокруг нас. — Здесь слишком хорошо. Так что я не могу не понять желания остаться.
— Однако я не всегда хочу быть здесь, — и теперь его голос звучал грустно.
Мы помолчали, но я не хотел спрашивать о причинах. И когда он заговорил снова, речь пошла немного о другом.
— Я могу зажигать здесь звёзды, могу поменять местами рассветы и закаты, могу заставить весь мир замолкнуть, — и в то же мгновение оживший в ночи лес замолчал, точно в нём совсем никого не осталось. — Мир сделает ради меня что угодно. Он любит меня.
— А ты не любишь его? — напрашивался вопрос.
— Отчего же… Люблю, — и он вздохнул. — Но во мне слишком много любопытства. Я мог бы не выйти к тебе, ты не заметил бы, не почувствовал взгляда. Вот только… Каждый, кто приходит из иных реальностей, это словно предложение, манящая уловка, которая подтачивает мои силы. И в то же время я не могу без странников и их рассказов. Призванный жить лишь здесь, принадлежать лишь этому миру, я рвусь прочь хотя бы в мечтах.
— И ты таким родился? — почти посочувствовал я.
— Вовсе нет, и это самое смешное. Нельзя родиться душой мира, можно лишь принять её. И не знаю, где она берётся, откуда происходит. Возможно, я умру, едва она покинет меня, отыскав другого носителя. Может, она отпустит меня. Тогда я смогу странствовать, как ты.
В глазах его что-то сверкнуло, он протянул ладонь к небу.
— Видишь, как прекрасно? Как хорошо здесь? В этом есть и часть моей работы. Я должен исправно любить этот мир, чтобы он оставался столь же привлекательным… Но… Мне кажется, любовь моя иссякает.
И он посмотрел на меня с печалью и сожалением.
— Сколько я ещё выдержу? Сколько дней ещё я буду страстно мечтать? И мир поймёт мою не-любовь, отвергнет меня, выберет кого-то иного. И, может, убьёт, а может, отпустит.
— Но ты ведь всё-таки любишь его, так чего же тебе не хватает? — смотреть на тонкую фигурку на фоне оливковой тьмы было больно глазам. Его сияния хватило бы на сотни звёзд.