48 минут, чтобы забыть. Фантом
Шрифт:
От неожиданности я закрываю ладонями лицо. У меня получилось! Как бы мне не хотелось раздувать его эго, и без того не страдающее скромностью, но я не могу не признать — его способ действительно работает.
— Чертов провокатор, — говорю я, стараясь не улыбаться во все зубы.
Ник смеется, запрокидывая назад голову. Так раскатисто и громко, словно ему на все плевать, и мне хочется попросить его замереть, чтобы запомнить его таким.
— Мне не хватало твоего смеха.
Я опускаю взгляд на наши вновь соединенные руки и возвращаю его к глазам Ника. Он замирает
До дома мы идем, не разговаривая, боясь ненароком разрушить те нити, что незримо тянутся между нами.
Утром я просыпаюсь от запаха кофе и блинчиков. Но под одеялом так тепло, что даже ароматы завтрака не способны выгнать из постели. Около моего виска что-то шевелится. Я пытаюсь повернуться, но понимаю, что не могу. Меня обнимает мужская рука. Более того, я абсолютно точно знаю, кому именно она принадлежит.
Мы вернулись поздно. В комнате было слишком холодно, а из щелей между рам дуло так, что я побоялась оставлять Ника на полу, и мы устроились на кровати. Лежали плечом друг к другу, рассматривая почерневший от гари потолок.
— Хотел тебя кое-о-чем спросить, — заговорил Ник первым. Я повернулась в ожидании. Больше я не чувствовала себя некомфортно, находясь рядом с ним. Теперь это казалось естественным, как дышать. — Когда все закончится и мы станем свободны, ты думала о том, что будешь делать?
Я покачала головой, потому что настолько привыкла жить сегодняшним днем, что даже представлять боялась свое будущее. Когда самолет приземлится по ту сторону Атлантики, не будет Коракса, и моего отца, и всего, что связывало нас с парнями прежде. Живот начинало крутить от одной только мысли, что я останусь одна в чужой стране, еще и без прошлого.
Ник выжидающе посмотрел на меня, а потом продолжил: — Арт нашел несколько школ гражданской авиации, где можно получить лицензию. Одна из них в Лос-Анджелесе, другая в Бостоне. Обе согласны принять нас.
— Но у тебя же даже аттестата нет.
— У меня нет, — подложив локоть под голову, ответил Ник. — А у Ника Фишера есть. Какое-то время придется ужаться, обучение стоит недешево, но зато та же форма, те же крылья на погонах. Почти Корвус Коракс.
Я поморщилась: — И тот же риск. Уже не можешь жить без этого ощущения?
Он горько усмехнулся. Должно быть, выражение моего лица было более чем красноречивым. — Может быть. С трудом представляю себя в каком-нибудь офисе, перебирая бумажки и отвечая на телефонные звонки.
— Шон тоже с вами?
— Нет, он всегда предпочитал ходить по земле. Займется чем сам решит. А что насчет тебя?
— Еще не думала об этом, — честно призналась я.
— Едем с нами, — совсем тихо произнес он, опустив взгляд, даже не подозревая, как сильно я надеялась услышать эти слова. Всего одна фраза, но она разогнала темные облака неизвестности, довлевшие надо мной последнюю неделю. Всё так здорово изменилось буквально за день.
Мы говорили о чем-то ещё, мало значащем, пока не навалился
Сейчас его брови не хмурятся, а губы едва приоткрыты. Положив локоть под голову, парень, пригревшись, спит.
Я гляжу на него и мысленно посмеиваюсь: угораздило же нас спеться. Гляжу и не знаю, что делать дальше. И наконец понимаю, что в этой череде неожиданных событий удивляет меня больше всего.
Ник спит.
Не было ни дня, когда, проснувшись, я видела его в кровати. Мучимый бессонницей, он слонялся ночью по дому, как зверь в клетке. От края к краю. Рисовал, тренировался, бегал, делал что угодно, лишь бы справиться с кошмарами. А сейчас даже не слышит, что я кручусь рядом.
Стараясь не потревожить, я медленно поворачиваюсь на спину, чуть отодвигаюсь и слезаю с постели.
Зайдя на кухню, обнаруживаю там растрепанного Кавано в футболке с очередной дурацкой надписью. Сегодня это «Keep calm and make love»*. Арт заключает меня в объятья, подняв над землей и пару раз встряхивает.
— Вы что, потолок белили? — спрашивает он, вытягивая из моих волос клок паутины.
— Вроде того, — улыбаюсь я и замечаю, что диван так и не был разобран. Кавано дежурил, давая нам возможность отдохнуть.
— Поставь ее на место, — безо всяких эмоций, вместо приветствия рявкает Клара и толкает по столу стакан сока. Арт ловит его рукой. — Надеюсь, девочка, ты голодна. Потому что такая тощая, смотреть больно, — добавляет женщина, отвернувшись к плите.
Я присаживаюсь к столу, вокруг которого расставлены четыре стула, совершенно разные, но что необычно, каждый с изъяном. У одного не хватает рейки на деревянной спинке, другой черный, офисный, кренится в бок, словно подвыпил, а в двух табуретах заменены ножки.
— Может, вам помочь? Но вопрос растворяется в ароматах кухни, оставшись без ответа.
Через пару минут в комнату входит заспанный Ник, и я тут же опускаю взгляд на так вовремя появившуюся передо мной тарелку. Три поджаристых блинчика, политых джемом. Они выглядят настолько аппетитно, что даже не хочется рушить эту идеальную картинку. Как из рекламы по телевизору.
— Клара, спасибо вам, — говорю я, отламывая кусочек и тихо вздыхая от удовольствия. — Это лучшие блинчики в моей жизни. — На этот раз я действительно не лукавлю. Ведь это самый замечательный завтрак из всех, что я помню.
Наслаждаясь вкусом, я протягиваю руку к кружке и запиваю горячим кофе.
— Ты уже в третий раз так делаешь! — вскидывается Ник.
— Как? — В недоумении я разворачиваюсь, вопросительно на него глядя.
— Берешь мою кружку и пьешь из нее, как будто из своей собственной.
Я едва сдерживаю улыбку. — Тебе что, кружку жалко?
— Нет, но она же моя. Или тебе не известны такие вещи как личное пространство?
Артур откидывается на спинку старого стула и довольно улыбается. Клара замирает со сковородкой в руках. — Кажется, они снова собачатся, — говорит она, подкладывая племяннику добавки.