8 марта, зараза!
Шрифт:
— Замётано! — обещаю я, смеясь.
И мы расстаёмся довольными друг другом.
В эту ночь я засыпаю одна — совещание, как и ожидалось, затягивается допоздна. А просыпаюсь привычно в объятиях мужа.
4(12)
Гектор всегда обнимает меня и прижимает к себе так, словно я могу убежать, исчезнуть, раствориться.
Любуюсь им спящим. Таким безмятежным, молодым, красивым. Осторожно, чтобы не разбудить, касаюсь длинных ресниц. Надо же, девчонкам красить приходится, тушь изводить. А тут
Чувствую себя Психеей, которая рассматривает спящего Амура. Хотя вряд ли Амура были такие резкие, твёрдые, чеканные черты.
Веду пальцем по скуле, обвожу контур чётко очерченных губ.
Какой же ты у меня, ммм… Слов не подобрать.
Продолжаю исследование.
Соскальзываю на плечи — широкие, развитые, каменные. Гектор у меня мускулистый, но при этом не выглядит перекачанным амбалом. У него всё гармонично и пропорционально, как у античной статуи. Хоть сейчас ваяй.
Смуглая кожа гладкая и шелковистая. Её портят шрамы. Вот этот — слева на груди — от огнестрела. Он получил его из-за меня. Я помню, чем тогда всё закончилось. Сжимаюсь внутренне от того воспоминания. Мне хочется тоже его стереть, переписать, заменить.
Тянусь, осторожно трогаю, целую.
Гектор распахивает глаза, смотрит сонно и рассредоточено.
— Что ты делаешь? — голос звучит хрипло, волосы взъерошены, он сейчас такой… милый. Никогда не думала, что это слово можно применить к Гектору. Но сейчас оно подходит как нельзя лучше.
— Переписываю воспоминания, — говорю я, и кошусь на огромный бугор в области паха, нервно облизывая губы.
Гектор следит за моим взглядом и…мрачнеет.
— Даже не думай! — резко отзывается он.
— Ну почему? — удивляюсь я. — Я хочу этого. Хочу попробовать. Хочу подарить тебе удовольствие.
— Ты и так даришь, — смягчается он, притягивая меня к себе. — Даже не представляешь какое. Такая красивая, такая желанная, такая сладкая.
Он зарывается лицом в мои волосы.
— Ну-ну, а кто говорил, что я вешалка и со мной на приём к губернатору стыдно идти?
Чуть отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в лицо.
Гектор обезоруживающе улыбается:
— Ещё и злопамятная…
Глажу его по волосам, он ловит и целует мою ладонь.
— Ты тоже очень красивый, — признаюсь я, а щёки обдаёт жаром — ведь меня почти поймали за разглядыванием.
Гектор презрительно фыркает:
— Да ну, одна девушка сказала как-то, что у меня нелепая внешность.
Поперхаюсь:
— Что? Нелепая?
— Ну да, — чуть смущается Гектор, и этот румянец на скулах ему дико идёт. — У меня же очень светлые глаза и смуглая кожа при этом.
Впервые в жизни мне хочется выматериться, забористо так, витиевато. А ещё найти ту сучку и выдергать ей патлы. Именно то сочетание во внешности Гектора, от которого у меня просто сносит крышу, эта дура назвала «нелепым»! Подарить идеально красивому человеку такой комплекс — это суметь надо.
— Она просто завидовала!
— Или может хотела отшить, — признаётся Гектор. — Я бегал за ней. Мне было пятнадцать, ей семнадцать.
Ненавижу стерву! В юности Гектор был таким…паинькой, таким хорошеньким. Я видела фотографии. Он до сих пор смущается, показывая их. Думаю, та девка текла от него, но признать что ей, более старшей, нравится мальчишка помладше — просто не могла.
— Идиотка она, — говорю, склоняя голову ему на грудь. — У меня все одногруппницы по тебе слюной капали. Завидовали мне люто. Говорили, что ты супермегасекси, — веду пальчиком по груди, — и я с ними согласна.
Он хмыкает:
— Смешные вы, девчонки. Ну, зачем мужчине быть красивым? Если он, конечно, не гей какой-нибудь.
— Знаешь, мы, девчонки, хоть и любим ушами, глаза тоже имеем.
Интересно, мысленно ехидничает внутренний голос, где же они были, когда ты выходила замуж за Колю?
Брр, передёргивает.
Гектор понимает это по-своему:
— Замёрзла, глупышка, — сбрасывает с себя одеяло и укутывает меня. А я беззастенчиво пялюсь на него. Муж спит обнажённым. И теперь я могу наблюдать его тело во всё великолепии. Он красив везде. И член — тоже: длинный, крупный, с большой головкой, перевитый венами. Сейчас — стоящий колом. Утренняя эрекция во всей красе.
Я хочу попробовать его на вкус, сама, лизнуть языком, взять в рот, даже слюну сглатываю. Тянусь, но мою руку перехватывают.
— Нет, Алла, не сегодня, — мягко говорит Гектор. — Но раз у тебя появилось желание — мы обязательно поиграем.
Он тянет меня вверх и целует в губы.
— Я в душ, сладкая. И так тренировку пропустил и на работу опаздываю.
…Гектор уезжает на работу, а я делаю себе яблочный фреш и усаживаюсь на кухне с планшетом, набираю маму, включаю видеозвонок.
— Роднулька, — приветствую её. Мама ещё в кровати, она, прежде ранняя птичка, теперь любит поваляться подольше.
— Что-то случилось, милая? — ещё сонно улыбается мама, выглядывая из-под одеяла. — Чего будишь в такую рань?
— Рань? Твой любимый зять уже на работу учесал!
Мамина улыбка становится ещё шире — она невероятно счастлива, что мы с Гектором снова вместе. Она всегда говорила мне: «Алла, именно такой мужчина тебе и нужен — волевой, сильный, жёсткий, но при этом — заботливый, верный, надёжный. Сейчас таких, как твой Гектор, уже не делают».
Даже когда я жила с другим мужчиной, они поддерживали отношения.
Мамочка за эти три года уже значительно окрепла, она уже ходит с палочкой и читает девочкам, как называет тех женщин, что проживают с нею в центре, лекции о счастье. Своё счастье мама обрела в цветоводстве. И нашла сочувствующего в лице директора центра. Андрей Иванович оказался таким же сумасшедшим садоводом, и вместе они превратили территорию центра в настоящий цветущий рай. А ещё ему, кажется, нравится мама. Но он, несмотря на свои за пятьдесят, смущается, как подросток. Когда мы с Гектором навещали маму в последний раз, директор тоже был там, и смотрел на мою роднульку так, словно она нечто прекрасное. Так Гектор смотрит на меня.