8 марта, зараза!
Шрифт:
А тут ещё и такое. В кино!
… С Гектором мы встречаемся на ступеньках кинотеатра. Он подхватывает меня и целует прямо здесь.
Я замечаю, что нас фотографируют — несмотря на нелюбовь к обществу, Гектору приходится быть публичным, появляться на страницах газет, давать интервью. Недавно состоялось открытие самого крупного в крае спортивного комплекса, который построил его холдинг. Гектора Асхадова показали по всем каналам, включая федеральные. И вот теперь толпы любопытных щелкают известного в крае бизнесмена, целующего какую-то
Но кажется ему всё равно.
Он берёт меня за руку, переплетает наши пальцы. Его глаза горят потусторонним плотоядным блеском.
Он готов сожрать меня.
Я хочу быть сожранной им.
— Ты выглядишь, как вишнёво-сливочный десерт, — хрипло шепчет он, дразня меня своим низким голосом. — Изысканная вкуснятина.
Краснею до кончиков волос.
Он тащит меня за руку внутрь здания. Мы успеваем едва-едва. Когда входим в зал — по экрану уже идут первые кадры.
Держась за руки, поднимаемся на самый верх, туда, где за небольшим парапетом виднеются диванчики. Здесь очень темно, даже света от экрана не хватает.
А ещё — очень громко. Это хорошо. Потому что я уверена, что тоже буду скоро издавать громкие звуки. И хорошо, если что-то будет их глушить.
Наш диванчик в самом центре. Он небольшой — Гектор занимает его почти целиком. Мне не остаётся ничего другого, как сесть к нему на колени.
Мы сразу же дорываемся друг до друга и начинаем целоваться так дико, словно не виделись вечность.
Длинные тонкие пальцы Гектора тут же задирают мою коротенькую юбочку и гуляют по краю трусиков. То, что мы в зале кинотеатра, полном людей, лишь добавляет остроты. Даже самое лёгкое прикосновение прошивает разрядами электричества. Выбивает стон.
— Тише-тише, — шепчет муж, — ни звука! Сосредоточься на ощущениях.
Закрываю глаза, закусываю губу.
Одна мужская рука забирается под трусики, другая — сжимает грудь сквозь ткань корсажа. Горячие губы исследуют шею.
Мне стоит больших усилий сдерживать стоны, особенно, когда два пальца осторожно проникают в меня, дразня, несильно потрахивая, лаская…
Гектор вертит меня, как куклу, покорную и послушную. Я в его плену, в его власти, подчинена.
И мне невыносимо хорошо от этого подчинения.
— Двигайся, сладенькая, — шепчет Гектор, прикусывая мочку уха, и я насаживаюсь на его пальцы. Продолжает целовать меня и терзать грудь через ткань корсажа.
Я чувствую его желание.
Гектор усаживает меня верхом на себя, поворачивая лицом к экрану, будто позволяя смотреть фильм.
— Откинься мне плечо, — командует он бархатно, но властно, и я подчиняюсь. — Подними руки и обними меня за шею.
Делаю так, грудь выскакивает из чашечек корсажа. Теперь её скрывает, вернее, обрисовывает только тонкий шёлк блузки.
Мои ноги широко раздвинуты, коленями я упираюсь в диван по обе стороны от бёдер Гектора.
Спиной ощущаю его каменную эрекцию.
В
Не могу. Слишком хорошо. Хочется кричать, но приходится кусать губы.
— Сплошная сладость, — шепчет мне на ухо Гектор, добавляя сладостных мурашек.
Он приподнимает меня, высвобождает стоящий колом член и помогает мне усесться на него, отодвинув край трусиков …
…вот так, до конца, глубоко, на всю длину…
Двигается яростно, рывками, тараня. Мучая при этом грудь и терзая клитор. Я ловлю ритм и схожу с ума вместе с ним.
…быстрее…
…сильнее…
…ах, хорошо… да…пожалуйста… ещё…
Насаживаюсь, подмахиваю, извиваюсь.
А потом… мир меркнет, расходится яркими пятнами, и я падаю…
Мне не страшно, я знаю — мой мужчина меня удержит…
И упадёт вместе со мной.
…не знаю, о чём был тот фильм, но, кажется, финал у него очень счастливый. Надо будет «пересмотреть» ещё раз.
4(10)
… на пятом месяце Гектор перевозит меня в дом. Потому что подальше от городской суеты беременной лучше. Тут не поспоришь. Тем более что дом находится в уютном пригороде — неподалёку лес, река, отроги гор. Красота и тишина.
Первый раз он привёз меня сюда дрожащую и напуганную, одетую в его пиджак. Сейчас — заносит на руках, как хозяйку. Опускает у входа в гостиную и замирает у меня за спиной.
Я не была здесь без малого пять лет. С той нашей ужасной брачной ночи. Даже не стремилась. Когда у нас появилась квартира — Гектор всё равно приезжал в дом, присматривал за ним. Меня не звал. А потом и вовсе жил здесь один, без меня.
И вот теперь я с удивлением оглядываюсь вокруг — здесь изменилось всё, даже, кажется, планировка комнат. Мебель, цвет стен, предметы интерьера — ничего из того, что я помнила.
— Я старался стереть память о твоей боли, — глухо произносит Гектор у меня за спиной.
Поворачиваюсь, ловлю его взгляд и теряюсь… в его муке, его вине, его раскаянии. Всё это лавиной обрушивается на меня, пронзает насквозь, так, что сбивается дыхание и покалывает пальцы. Накрывает осознанием — он ничего не забыл, таскает внутри, грызёт себя, разрушает.
Гектор шагает ко мне, обнимает, привлекает к груди, я тоже обнимаю в ответ — хочется спасти его, вытащить из этого, хочется, чтобы он простил себя… Чтобы он улыбался, ведь у него такая красивая улыбка. Хочется стереть память о его боли.
Три года надежды, отчаяния и воющего одиночества…
— Кажется, — он гладит меня по волосам и спине, — было не очень хорошей идей привезти тебя сюда.
Голос звучит сдавлено, виновато, тихо.
Глупый.
Поднимаю голову, соприкасаюсь с ним взглядом и улыбаюсь своему лучшему на земле мужу: