99942
Шрифт:
– Пойду, – сказал Максим, определяя в сумку папку и перчатки.
Громкоговоритель под потолком ожил, хрипнул и снова замолчал.
– А? Куда? – как-то растерялся Пономарёв. – У меня тут…
– В Сколково. На осмотр.
– Основания? – по-деловому осведомился Важник, плохо имитируя голос начальника.
– Восстановление места преступления до момента самого преступления. Повторный осмотр, – подыграл Максим.
– А первый, значится, поверхностный? Ничего с первого раза осмотреть не можем, глаза б мои вас не видели, бездари.
– Так точно. Не увидят.
– У меня тут… – попробовал ещё раз Пономарёв и,
– Под столом ждёт?
– Днюха у неё сегодня – отпросилась. И пакетик презентовала.
– Ага! – многообещающе сказал Важник и отодвинулся от компьютера ещё дальше, так, что упёрся в подоконник.
– Я пас, – опережая события, сказал Максим.
– А я гол, – передразнил Важник. – Что там, Игорёк, в пакетике волшебном?
– Блинчики с красной рыбой, нарезка мясная, помидорчики, настойка…
– Бабская?
– Сорок оборотов.
– Умница практикантка! Зачёт!
– У меня руль, мужики, – отмахнулся Максим. – Давайте завтра.
Пономарёв покачал головой, Дарт Вейдер снисходительно глянул с футболки.
– Такое богатство – и до завтра? Вечерком, после работы, и оформим.
– Как знаете.
Максим открыл дверь.
– Макс… – позвал Пономарёв.
– А?
– Я твою рубашку на сегодня возьму?
Максим улыбнулся уголками губ и кивнул.
3
Наукоград Сколково.
Очередная точка Б, в которую он должен попасть из точки А. Очередная ломаная пути, ориентир для физического перемещения тела, и идеальная среда для путешествия мысли. Даже отдавая всего себя управлению машиной, выжимая до капли сосредоточенность, человек парадоксально высвобождает внутри себя ментальную полосу, по которой мчит без оглядки разум. В конце концов, дорога из точки А в точку Б превращается не в странствие материи, и даже не в зачин школьной задачки, а в турне раздумий.
Максим думал о себе и об Ане. Не о них, а именно так – порознь, несмотря на соседство в рванине воспоминаний. Он помнил её слова: "Неужели тебе не хочется сделать шаг вперёд? Четыре года прожили без штампа и ещё сорок проживём?" – и её же молчание, пришедшее следом, и собственную немоту, и безразличие реки Баньки, притока ещё более равнодушной Москвы-реки. Кажется, это был День города. Они попытались сбежать от праздничной суеты и гомона, но не смогли сбежать от самих себя. Возможно, именно тогда она начала паковать свой "чемодан расставания". Возможно, ей просто было больно, она сомневалась, ждала доказательств. Возможно, видела в краснеющем закатном небе какой-то знак, бесконечно грустный символ. Максима же беспокоили уставшие ноги, надоедливые комары и мечты о холодном пиве. Мужчины и женщины на редкость несинхронные в чувствах создания, к тому же мужчины обладают меньшей восприимчивостью к отвлекающим факторам.
Автомобиль ехал на запад. К северу от Можайского шоссе виднелись башни грязно-розовых новостроек, обступивших громадный торговый центр. Под днищем периодически что-то будто бы постукивало, но "Форд" держал своё место в транспортном потоке понедельничного утра. Обнадёживающе собирались тучи, правда, лишь на севере, словно организуя сходку авторитетов, на юге небо было безнадёжно чистым и голубым. Максим пожалел, что не дал себе времени на чашечку кофе. Может, удастся
Когда тебя бросает девушка (супруга, гражданская жена, подруга – нужное подчеркнуть), уйти от принятия решения не удастся. Даже если ответом станет полное бездействие. Следует понять, достаточно ли в тебе любви для схватки за возрождение отношений или нет. Готов ли ты ради её глаз на внутреннюю трансформацию или нет. Да или нет. Да или нет. Да или нет. И так без конца.
Если проще: Ты хочешь измениться?
Это единственное решение, которое ты должен принять. После того, как этот вопрос задан, почти не остаётся укромных мест для ожидания, песок, в который так легко воткнуть голову, превращается в бетон.
Максиму захотелось спрятаться от этих мыслей, но шансы на успех были мизерны, чуть выше, чем у треснувшего яйца, скрывающегося на жаре от мух. Он всё-таки попытался, съехал с главного шоссе мыслей, свернув в квартал второстепенных размышлений.
Что делают мужики, когда их бросают? Максим располагал кое-какой статистикой. Тихое горе и телефонная агония, конечно, в протокол не просятся. А вот… "На второй линии" зрения возникло лицо старшего механика Улубиева, круглощёкого якута, страдавшего от недостаточной толерантности к спиртному. Стоило бедолаге перехватить стопарик, как его тут же развозило и затем долго мотыляло между рядами автозаков. Воображаемый Улубаев, маслянисто улыбаясь, принялся загибать пальцы.
– Одно из трёх: бьют баб, или пьют и буянят, или всё сразу – бьют, пьют и буянят. Случай один есть по этому щекотливому поводу. Про кроссовки, да ты лучше сам знаешь, начальник!
Максим знал. Парень, которого на днях бросила девушка, взял в помощь друга и – шмыг под окна возлюбленной. Начали хорошо, ныли серенады под гитарку, хлебали из фляжки, выводили краской на асфальте послания, снова хлебали… и нахлебались. Вломилимь в квартиру и давай выбивать из девушки "всю дурь". Досталось и мебели – повреждение имущества, сто шестьдесят седьмая часть первая… короче, соседи вызвали милицию, прибыл наряд. Одного сразу поймали, а второй, в последствии оказавшийся горе-влюблённым, ломанулся в лес, тайными тропами. Спортсмен, вроде как. Но опер не отставал, точно приклеился, хоть и без фонарика бежал, отловил хулигана. А тот в недоумении, как так, товарищ сержант, в лесу ночью не потеряли из виду? На что опер показал задержанному на его кроссовки, а они какие-то особенные, там при каждом шаге крохотные красные огоньки вспыхивают…
Вот так.
Мечты о настоящем кофе заставили Максима припарковаться в торгово-развлекательном квартале Сколково. Часть пути до института он решил пройти пешком: подышать, купить сигарет. И, разумеется, заглянуть в кофейню, которой предстояло неизбежное сравнение с "Кофепроводящей жилой". "Посмотрим, насколько хорошим кофе заряжаются жители Мозгограда".
Тротуарная плитка под липами цеплялась за подошвы ботинок, рубашка клеилась к телу, а солнце – к фасадам, машинам и велошлемам. Фотоэлементы на скатных крышах глотали из очередной банки бесплатного энергетика, системы очистки дождевых вод томились в бездействии, люди толпились у витрин и справочных терминалов. Улица пахла чем угодно, только не едой, которую предлагали интерактивные вывески.