99942
Шрифт:
Высоко над деревьями на чёрном полотне полыхало "северное сияние". Над сквером текла огненная река Ружа, разделяющая, как верят финны, царство живых и мёртвых. Игривые эскимосские духи пинали по ночному небу череп моржа. Шаманы северных племён ловко перебирали разноцветные комья пламени.
Красочное свечение не желало оставаться лишь переливом оттенков и форм, оно взывало к мифам и сказкам. К призракам мёртвых врагов, драконам и свету фонарей в руках не вернувшихся домой охотников.
Максим потрогал пальцем дыру в стекле, обошёл "Форд" сзади, покачал головой, глядя на
Стиснутая цветниками дорожка вывела к квадратной площадке, в центре которой собралась небольшая толпа. Из людского скопления тянулись вверх едва заметные нити света: красные, зелёные, синие, жёлтые, белые, они двигались, словно ленты, удерживающие от бегства накачанные гелием шары, на ветру. Со всех сторон наплывали новые зрители.
Максим протиснулся к эпицентру всеобщего внимания и увидел четыре больших куба, установленных на плитке и смотрящих в небо широко распахнутыми глазами. Лазерные проекторы или что-то в этом роде.
"Сколько энергии сейчас тянут из воздуха эти монстры?"
Максима подмывало подойти поближе, найти на проекторах бирку с маркировкой мощности, силы тока и напряжения агент-ресивера.
Кусочек московского неба переливался золотой пыльцой, серебряными всполохами, эйфорией живых оттенков.
– Годовщина, – сказал парень слева, поясняя что-то своей подруге.
– На этот раз решили без сетевой лапши, – сказал кто-то сзади. – А чё, богато так сделали!
"Ах, вот оно что…"
Светопреставление по мотивам интернет-обмана – сетевого флешмоба, случившегося ровно двенадцать месяцев назад, третьего июня 2035-го, когда на годовщину непродолжительного сияния над Штатами организовали грандиозную мистификацию. Тогда – в прошлом июне – Интернет заполонили видео и снимки необычного сияния.
Сегодняшняя пляска света была реальной, но не менее фальшивой в своей мистической загадочности. Ничего таинственного сияние не таило, разве что, принцип работы мощных проекторов, который интересовал лишь фанатов программы "Как это устроено?"
Многие снимали на телефоны. Максим просто смотрел, выстраивая мысленную цепочку: блеклая правда (необъяснимое голубовато-белое свечение в небе Америки, длившееся несколько секунд) – яркая ложь (калейдоскоп сияний, сфальсифицированных сетевыми умельцами) – усреднённая реальность (ночное шоу, в память о запомнившемся обмане). Наслоение нового обмана на старый, формирование выдуманной истории и очередного лжекультурного слоя.
Края иллюминаций или невидимых облаков переливались зеленовато-белым светом. На небосводе извивались бензиновые змеи.
Максим опустил взгляд и стал выбираться из людского кольца. Его толкнули справа, кобура с пистолетом вдавилась в рёбра, но он никак не отреагировал.
Доставал сотовый, чтобы извлечь из него "симку".
В
Прятаться лучше в тепле и любви – эгоизм, который заглушаешь обещанием:
"Я защищу нас обоих".
Если бы данные себе обещания были всесильны…
Максим ехал к Маше.
ALH 84001
Жизнь всё время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно.
Франц Кафка
Однажды, когда Максиму было десять лет, он потерял ключи от дома. Выронил связку в раздевалке или по дороге, а, может, слямзил кто-то из старшеклассников. Домой он вернулся к половине второго, и до семи куковал у закрытой двери, гадая, кто из родителей вернётся первым. Старый телефонный аккумулятор выдохся во время звонка, изошёл на гудки, проглотил короткое "я ключи потерял, кажется…" – мама успела только вздохнуть в ответ.
Посиделки под дверью на учебнике литературы с потрёпанной "Историей" на коленях быстро надоели. Он встал, прошёлся по коридору, вызвал лифт… за следующие пять с половиной часов он успел двухзначное число раз обойти вокруг дома, разозлиться на всех по очереди: на себя, что потерял ключи, на родителей, что так долго не едут, на ненадёжный сотовый и даже на время, уныло ползущее, тягучее, из которого отфильтровали любые события.
Сейчас, у запертых ворот Машиного гаража, Максим оказался в схожей ситуации. Развалившись на заднем сиденье "Форда" и закрыв глаза, он вслушивался в шелест огромной берёзы, что нависала над забором. Не хотел звонить в дверь среди ночи, будить своими проблемами, причинять неудобства. Ждал, когда Маша проснётся.
За остаток ночи мимо проехало всего две или три машины. Каждый раз он дёргался, всматривался, пытаясь разглядеть характерный для "Рено" разрез фар. Ближе к утру Максима поглотила тестообразная дрёма, а когда рассветное зарево приобрело яркий апельсиновый оттенок, он заснул окончательно.
Гулкий стук по стеклу.
– Эй, капитан, убирай корыто, выезд загородил.
Это была Маша. Максим вылез из машины, к её улыбке.
Странно, но разбитое зеркальце и два пулевых отверстия не вызвали у неё должного удивления.
– Что это у тебя с машиной? – спросила Маша.
– Да вот, – неопределённо сказал Максим.
Маша приподняла разбитое боковое зеркало, и, повертев вправо-влево, осторожно опустила:
– Страховка есть?
– Есть, – ответил Максим, – была где-то.
– Ну, раз была, значит хорошо. Давно ждёшь? Чего не позвонил? Я бы раньше встала.
Максим вспомнил про вынутую из телефона "симку" и мёртвый, как тогда в детстве, телефон. Только на этот раз он прибил его сам, умышленно.