А был ли мальчик (част 1-6)
Шрифт:
Только глубокой ночью нам удалось отбиться от авроров и отправиться отдыхать, сопровождаемым самой МакГоннагал и мадам Помфри, вызванной из Больничного крыла.
Стоит ли говорить, что я немедленно надела мантию-невидимку и вместе с Невиллом пробралась в лабораторию, где Драко и Гермиона по очереди следили за приготовлением зелья? Вызванный из кухни домовик притащил нам полный поднос всяких вкусностей и кувшин апельсинового сока, который здорово помог нам скоротать время до утра. Если аврорам мы наплели с три короба, так и не указав ни месторасположение Тайной комнаты, ни способ, которым мы одолели Риддла и василиска, то Гермионе и Драко достался подробный и полный рассказ. Драко настоял, чтобы мы извлекли и поместили свои воспоминания во флаконы - иначе назавтра, когда все придут в себя и захотят расспросить нас с пристрастием, мы можем не совладать с опытными легилиментами. В его словах был резон: воспоминание
Утром мы торжественно потащили готовое зелье мадам Помфри.
– Вы? Его готовили вы?
– поразилась она.
– Нет, профессор Снейп, мы только следили за ним последние несколько часов, - призналась Гермиона. Медиведьма дотошно проверила густоту, прозрачность, цвет и запах, и решила:
– Ядовитым оно оказаться не может. В худшем случае просто не подействует.
Зельем полагалось орошать кожные покровы, и мадам Помфри немедленно испробовала его на папе, попросту обрызгав его из бутылочки.
– Действует, - довольно-удивленно констатировала она, заметив движение грудной клетки. Мы остались сидеть у Северусовой койки, а мадам Помфри поспешила к остальным пациентам.
– Гарри? Кхе-кхе, - папа резко сел и вытер рукавом зелье с лица. Принюхался и удивился:
– Это же мое зелье! Какого пикси?
– Тебя немножечко окаменили, но ты не переживай, все хорошо. Мы с Невиллом убили василиска, а Драко и Гермиона доварили зелье, так что все в порядке, - невинно потупила я глаза.
Папа опустился обратно на кровать:
– Ты ведь шутишь, да?
Я порылась в карманах и достала уменьшенную консервированную голову василиска:
– Вот, можешь повесить в кабинете над камином, только расколдуй.
Двумя пальцами взяв предложенное, папа попросил:
– Просто помолчи, хорошо? Я немножко приду в себя, и тогда ты мне все-все расскажешь.
Друзья, понукаемые Невиллом, незаметно удалились, оставив меня наедине с отцом. Ширма, которой была огорожена кровать, обеспечивала видимость уединения, и я с облегчением прижалась лбом к папиной руке.
– Ну что ты? Ведь все уже закончилось, и я жива, и Джинни мы спасли...
– Какую Джинни?
– его голос был непривычно хриплым.
– Джинни Уизли. Она, оказывается, нашла где-то дневник Тома Риддла, впоследствии известного как Темный Лорд, и попала под его влияние. Это она писала на стенах, она выпускала василиска... Риддл пил ее жизненную силу и почти воплотился, если бы мы не успели вовремя, то молодой Волдеморт уже был бы далеко...
Северус погладил меня по лохматой после бессонной ночи голове и пораженно шепнул:
– У тебя седые волосы.
Я ничуть не удивилась:
– Сперва я увидела, как МакГоннагал левитирует тебя в Больничное крыло. А потом Невилл едва не погиб, если бы не феникс - вполне вероятно, что помощь не успела бы вовремя. Я страшно перепугалась за вас вчера.
– Пообещай, что не станешь больше так собой рисковать. Что станет со мной, если ты покалечишься или погибнешь?
Как бы мне хотелось пообещать, но я не могла врать папе. Только не ему.
Покачав головой, я серьезно посмотрела в его полные боли глаза:
– Я могу пообещать быть осторожной, но не могу поклясться, что в следующий раз поставлю жизнь близких мне людей ниже своей собственной.
– Гарри, мне наплевать на остальных, я не хочу, чтобы пострадала ты!
– Тогда поклянись, что сам не станешь рисковать жизнью ради меня! Ну! Клянись, что станешь спасаться сам, если в беду попадет Драко!
Он сразу как-то сник и съежился:
– Не могу, ты же знаешь.
– Вот и я не могу.
Мадам Помфри заглянула было за ширму, но махнула рукой и оставила нас в покое. Я немедленно воспользовалась случаем и устроилась на краешке папиной кровати, радуясь, что перед визитом в Больничное крыло успела не только выплакаться на плече у Невилла, но и принять слоновью дозу успокоительного. Смотреть на Северуса без слез было просто невозможно: сейчас он, похоже, представлял себе всякие ужасы, которые могли случиться, но не случились, и казнил себя за то, что мне пришлось спускаться в Тайную комнату. Поэтому я просто молчала и обнимала его, ожидая, пока папа успокоится, а затем тихонько пересказала всю историю. В конце-концов Северус оттаял и даже позволил себе пару ехидных замечаний в адрес Локхарта:
– Я всегда знал, что он болван, но чтобы настолько... Интересно, что за сердцевина в его палочке? Павлинье перо, не иначе.
– У тебя есть шанс это узнать: я забрала его палочку в качестве трофея.
– Продолжаешь собирать сувениры?
– прищурился папа.
– А почему бы и нет?
– Действительно, почему нет?
– пробормотал папа.
– Мне вообще грех жаловаться,- он покосился на уменьшенную голову василиска.
– Интересно, какого цвета были его глаза?
– Жёлтые, полагаю - Миртл говорила, что видела кошачьи глаза перед тем как умереть. Знатное чучело получится... Кстати, там еще целая туша лежит и куча сброшенной кожи...
– Есть несколько старинных рецептов, - папины глаза зажглись опасным блеском. По-моему, я уже знаю, с чем он будет экспериментировать все следующее лето...
– Не раньше, чем мадам Помфри тебя выпишет, - дурашливо погрозила я ему пальцем.
Глава 12
Криви и Финч-Флетчли остались в лазарете еще на несколько дней, папа же попросту сбежал от вездесущей мадам Помфри, пару раз громогласно рявкнув, что с ним все просто прекрасно, и в медицинской помощи он не нуждается.
Авроры приходили снова, ожидая от меня подробного рассказа, но папа, оперируя мудреными терминами, как медицинскими, так и юридическими, сумел убедить их, что ни я, ни Невилл не в состоянии сейчас вспоминать страшные события того вечера. И что мы вообще не обязаны давать какие-либо объяснения, а спрашивать лучше руководство школы, допустившее провоз такого опасного артефакта, как дневник самого Волдеморта. Руководство в лице спешно вернувшегося Дамблдора (вот уж любитель ловить рыбку в мутной водице!) сверкало очами и только улыбалось в ответ на многочисленные вопросы, обещая разобраться. По-моему, все понимали, что виновного не найдут и не назначат, но пошатнувшийся было авторитет Дамблдора колдовским образом восстановился: оказалось, что большинство проголосовавших за отставку членов попечительского совета были околдованы, а остальные либо подкуплены, либо запуганы мистером Паркинсоном. Тут уже вступил в игру Люциус и, припрятав до поры до времени компромат на светоносного, с энтузиазмом взялся добить конкурента. В итоге после серии атак Паркинсон был смещен с поста главы попечительского совета, и сие почетное место занял сам Люциус, довольный донельзя. По-моему, в подобном экстазе он не бывал с прошлого Рождества, когда Драко подарил ему запись с памятного завтрака в Хоге, когда Дамблдор узнал о нашем с папой родстве (тот странный глаз, как выяснилось, был колдовским аналогом видеокамеры). В ближайшие выходные лорд Малфой поспешил пригласить меня на обед и уведомил о полной и безоговорочной поддержке, но его ждало жесточайшее разочарование. К тому времени я уже успела узнать от того самого домовика Добби подлинную историю риддловского дневника, и оказалось, что именно Люциус поспособствовал тому, чтобы Паркинсон через дочь подбросил опасный артефакт Джинни. Причем провернул это дело так ловко, что Паркинсон и сейчас считает, будто это была его идея... Нет, Люциус, конечно, великий комбинатор, но и я ведь не лыком шита - пришлось ему не просто пообещать мне свою поддержку, а еще и доказывать лояльность делом. Во-первых, брать на работу Ремуса Люпина - он никогда не признался бы, но проживание в доме Сириуса изрядно его тяготило. Ну не умеет человек принимать дружескую поддержку, считает себя приживалкой, и все тут! Люциус, конечно, долго юлил и выкручивался, но в конце-концов согласился - а как же, я ведь пригрозила все папе рассказать... По-моему, папу лорд Малфой боится куда больше чем возрождения Темного Лорда и визита налогового инспектора вместе взятых. Честно говоря, я его понимаю: Северус не то чтобы скор на расправу, но изобретателен и памятлив. Кому захочется всю жизнь жить в страхе и ожидании мести? А в том, что месть состоялась бы, никто из нас не сомневался - папа никогда не простил бы Малфою того, что он подверг опасности мою жизнь. На остальных студентов Северусу, правда, плевать с Астрономической башни, но я-то не остальные... Думаю, сломай я в подземелье ноготь - и он уже посчитал бы это ущербом для моего здоровья. Он и о той осенней истории с бладжером не забыл: как только выяснилось, чей домовик все это устроил, потребовал от Паркинсона компенсацию. И ведь не сразу потребовал, а когда тот подрастерял свои позиции и просто не в состоянии был судиться. Представив, должно быть, заголовки в газетах: "Домовик бывшего главы попечительского комитета Хогвартса нападает на Девочку-которая-выжила", Паркинсон попросту дал Добби дырявый носок, принес Нерушимую клятву никогда не вредить мне и моим близким и заплатил сверху отступного. По-моему, последнее его разозлило больше всего, и он даже попытался обвинить папу в меркантильности, но Нерушимая клятва быстренько заткнула ему рот. Провалявшись два дня с жесточайшей мигренью, Паркинсон уяснил: под понятием "вред" подразумевается не только физическое воздействие, а еще и словесное, как, например, клевета. И никакой папа не меркантильный - просто мстить надо так, чтобы доставить максимальные неприятности виновнику торжества.