A moongate in my wall: собрание стихотворений

Визи Мария Генриховна

1926

15. «At night I see the barges on the ocean…» [50]

W.F.

At night I see the barges on the ocean, each light a spectre, every hull a ghost, and doubt within me stirs a strong commotion wonder if it's the sea or you I love the most. Far in the blackness, breaking loose its tether one after one, launches a fishing crew. Here on the beach where we have sat together, speechless, the sands keep footprints made by you. What can I know? I feel the whitecaps reaching only to quench the need of you in me. Coldheartedly the sea is always teaching that men are midgets. And I love the sea.

50

W.F. is probably William Frauenfelder, one of the friends at Pomona College, Claremont Poems 91, 96, 11K, and 139 are also dedicated to W.F

1926

16. «За

рекою — отдаленный…»

За рекою — отдаленный медный звон монастыря… На курган посеребренный рассыпает свет заря. Долгим стоном звон несется из-под старческой руки… Скоро ль белый день проснется над остывшим льдом реки? Старичок веревку тянет, раз потянет да вздохнет, он не первый раз устанет, он не первый раз зовет чернецов поторопиться к ранней службе поутру, о несчастьях помолиться, что гуляют по миру. День за днем, тихонько всходит но ступенькам винтовым, дряхлым взором долго водит но курганам снеговым, сядет тяжко на колоду и, напрягши сил, что есть, к христианскому народу зазвонит Господню весть.

1922

17. «Я уйду, где холоден песок…» [51]

Гале Ивановой

Я уйду, где холоден песок, где лишь ночь назад была с тобою. Там, где говор праздничный далек, можно тихо встать лицом к прибою. Вот такой же черный океан и такой же месяц остророгий нас с тобою из далеких стран привели изменчивой дорогой. Ты была частицей моего, только что-то ярче и светлее. Ты ушла, — не знаю, для чего. И туман поднялся, холодея. Пусть туман! Ведь лунный блеск не мне, лунный блеск — сияньям черным взгляда. Я не знаю, что шепнуть волне, я сегодня ничему не рада.

51

Галя Иванова: Galina Ivanova, married name Gorokhova, a friend from the Girls' School of Harbin Commercial Schools and later at Pomona College, Claremont. Poems 86, 131, 296, 297, 302, and 453 are also dedicated to her.

1926

18. «Стою в пыли и слышу снизу…»

Блоку

Стою в пыли и слышу снизу твои молитвы и мечты. Твою серебряную ризу мои украсили цветы. Твое лицо теперь — икона, твоя в сиянье голова, и медного не нужно звона, когда звенят твои слова. Ты далеко, но я спокойна, пусть никогда не взглянешь ты — мое кадило недостойно твоей слепящей высоты.

1927

19. Water Lillies. Sara Teasdale («Возможно, ты забыл, как лилии стояли…») [52]

Возможно, ты забыл, как лилии стояли по темному пруду, в вечерних гор тени, как сонным и сырым они благоухали: тогда вернись туда, не бойся, и взгляни. Но если помнишь ты — то лучше отойди в равнины, что лежат далеко от озер — там лилий водяных случайно не найти, — и на сердце тебе не ляжет тень от гор.

52

Translation of "Water Lilies" from Sara Teasdale, Flunk’ and Shallow (1920)

1926

20. «Меня к неласковой

судьбе…» [53]

Gladys Willman

Меня к неласковой судьбе зовут изменчивые дали, — зачем же я приду к тебе, тебя тревожить и печалить? Ведь если б письма те дошли, что я тебе не посылала, до солнечной твоей земли. — тебе бы сразу грустно стало, и океан бы даже стал тебе враждебным и немилым, за то, что он меня украл к таким чужим и странным силам.

53

Gladys Willman: a friend from Pomona College, Claremont.

1928

21. «Мне сказали, что я побледнела…» [54]

Леле Мосоловой

Мне сказали, что я побледнела, и спросили, куда я иду? Подожди: я дойду до предела, и тогда я к тебе приду. Все забуду: горе и промах, от обиды прочь улечу, и в твоих золотых хоромах навестить тебя захочу. И когда над высью туманной ты услышишь шелест крыла, — может быть, с тоской несказанной. ты поймешь, что я умерла.

54

Леля Мосолова: Elena Anatol'evna Mosolova, married name Helene Adant (1903–1985), a friend from the Girls’ School of Harbin Commercial Schools. In 1923 Mosolova left Harbin and settled in Paris, where she became a painter and photographer. Poems 47, 107, 116, 147, 218, and 305 are also dedicated to her.

1928

22. «Есть встречные немые корабли…» [55]

Есть встречные немые корабли, которые проходят ночью мимо, в чужих морях, далеко от земли. И встречи те — неповторимы. Такой корабль, как призрак или сон, свой беглый свет за черной гранью прячет, и не узнать, кем этот свет зажжен, и где ему пристать судьба назначит. Летящей птицей дрогнут и уйдут его огни, и станут тенью снасти, и от людей, что призрак гот ведут, не ждите ни привета, ни участья, и будет ночь полна тоской тупой, и будет больно так и непонятно, что тот корабль серебряной тропой уже ничто не повернет обратно.

55

In the text of this poem sent by Mary Vezey to Valerii Pereleshin the last line reads "уже ничто не приведет обратно."

1928

23. «Скелеты эвкалиптов на заходе…»

Скелеты эвкалиптов на заходе насмешливого солнца. И в туман ползут немые призраки, обходят окрестности задумавшихся стран. Все отошло, что днем крутилось злобно, как горсть пылинок в солнечном столбе, и стало вдруг спокойно и удобно сесть на траву и вспомнить о тебе.

1926

24. «Я сломала немые заставы…» [56]

Я сломала немые заставы всепобедною песней своей, и нашла только сорные травы, где искала цветущих полей. Что вдали будто солнцем сияло, было ближе опутано тьмой, и та башня, что гордо стояла, оказалась бездонной тюрьмой. Я вернулась опять на граниты, где лежала в осколках стена, и рыдала, что были разбиты золотые прообразы сна.

56

Dated 17 May and dedicated in the manuscript to P., who probably was one of the friends in Pomona College, Claremont. Poems 25, 34, 36, 125, 281, 283, 289, 291, 294, 295, 316, 312, 315, 505, and 506 are also dedicated to him. Dedications are given as P., or P.J., or in Russian letters as П., or П.Д