А мы служили на крейсерах

Васильев Борис Львович

Так вот, больше всего народ, задававший художнику этому вопросы, смущало то, что нес он на все вопросы одно и то же - несмотря ни на какие ухищрения спрашивающих:

«Все в стране неправильно. Ленин мечтал не об этом. Ленин - великий сын великого чувашского народа. Я тоже чуваш - и этим горжусь безмерно. Надо делать революцию по-новой. По Ленину».

То есть текст до боли «спецам» знакомый - и спрашивающим и медицинским, что смею думать при консульстве были.

Оно конечно. И перестройка уже началась. И все такое, но

послушали его, и - готово дело. Диагноз то есть. Шизофрения.

Как уж там дальше события развивались - история умалчивает. Только на пароход бойца нашего не вернули, другим путем в Союз переправили.

Больше мы про судьбу его, да в общем-то, и начпо нашего, не слышали.

Лет пять.

А лет эдак через пять или больше - за временем не помню точно - кладет мне начальник кадров бригады на стол письмо. Мол, обратился к нам и т.д и т.п. господин (уж 90-е на дворе были) Иванов с просьбой... В связи с чем просим направить на него характеристику...

Начальник кадров не виноват, конечно. Но убегал он от меня быстро. А характеристику я сам написал. Постарался пообразнее, впрочем, без особого фанатизма в употреблении ненормативной лексики.

На этом наши взаимоотношения закончились, ... я надеюсь. Только вот когда вести по телевизору из Чувашии - у меня напрягается все... Вдруг знакомую фамилию услышу? В роли борца за светлое капиталистическое будущее, пострадавшего от гнусных сатрапов коммунизма... не дай бог такого.

Шизофрения... Как и было сказано.

Не вызовут...

Не вызовут...

Нет.

Не так.

Сначала - как будто кто-то там, наверху, веселый и улыбающийся - конечно улыбающийся - макает кисточку в желтую краску и слегка проводит по ней пальцем.

А здесь -

Здесь - мелкие желтые брызги вдруг вспыхивают в ярко-зеленой еще листве.

И - будто кипятком по нервам - каждое новое желтое пятно... шорох первых опавших вдоль бордюра... первые порывы ветра...

Ветер.

Он будет дуть теперь и дуть, раскачивая ветви и обрывая золото...

И с каждым его порывом, с каждой метнувшейся за окном изломанной тенью ветки, снова и снова в сердце будет нарастать мутная глухая тоска.

Но -

Не вызовут...

А по ночам все труднее и труднее будет успокоить этот глупый комок слева в груди.

Он не понимает, что -

Не вызовут.

Он - там.

Он слышит в шорохах за окном городской квартиры - Посвистывание ветра в неплотно задраенном иллюминаторе...

Стук - отдающийся вдруг дрожью в корпусе корабля - якорь-цепи по палубе...

Не ты.

Он,

Он не понимает, что -

Все кончилось

Десять лет назад кончилось.

Он

все еще сомневается -

Не сорвет ли? Держит ли якорь?

Свист ветра - стук якорь-цепи -... нет.

Сегодня не сорвет.

Мостик.

Надо позвонить на мостик.

К телефону -

Нет.

Это не ты.

Это он.

А телефон - молчит... Уже столько лет.

По главной базе не объявлена штормовая готовность.

Ветер.

Нет.

Не так.

Не вызовут. Не вызовут по штормовой.

А этот глупый.

Он привык за почти двадцать лет -

Если ветер - надо идти.

Там, где-то там рвет с якоря корабли. Надо штормовать

Где-то - бьет с размаху об стенку и рвет швартовы.

Он привык - надо штормовать.

Это не страшно, если рвется сорокамиллиметровый стальной, он не убьет...

Хуже, когда рвется капрон - он как резина - и если не уйти - как резинка может смять, сбить, порвать и железо - и человека.

Это страшно.. Людей надо убрать...

Нет.

Не вызовут.

Просто -

Опять, хоть раз в году, но -

Опять - нет сна.

Чай, сигарета.

И -

Мечущиеся за окном ветви...

И -

Свист и завывание ветра...

И -

Нет сна.

Хотя бы раз в году. Хоть и прошло десять лет.

Потом - все же сон.

Все равно придет, заставит забыться...

Но - и там, во сне - надо штормовать когда - ветер.

Шторм.

И ползущий якорь.

И ветер.

Ветер.

Штормовать...

Нет.

Не вызовут...

"Четыре года рыскал в море наш корсар".

Ну не четыре, конечно, нет, «всего-то» шесть месяцев... с одним заходом ...

И вот - телеграмма долгожданная: «Вам сняться, следовать, проливы пройти...»

Это значит - все. Окончательно.

Проливы заказаны - уже не продлят, срок определен - так по «Соглашению о статусе Черноморских проливов»... Хороший город Монтрё в Швейцарии, и год 1932 -тоже хороший. Как подписали - так и живем...

То есть - кончилась боевая.

... «В боях и штормах не поблекло наше знамя»...

Не поблекло.

А что?

Задачи - все порешали. И неплохо. Хоть порой и на голодном пайке сидели, и ракеты по погребам врукопашную таскали... И за авианосцем следили... с нашим-то ходом и локацией. Нет. Не поблекло. Хорошо отслужили. И народ в общем-то не подвел...

«Мы научились штопать паруса, и закрывать пробоины телами»...

Ну конечно - не совсем - а ведь многому научились. Уж по крайней мере, экипаж - тот, что шесть месяцев назад - и тот, что сейчас - разница.