А небо по-прежнему голубое
Шрифт:
— Слушай, Грейнджер, я действительно не хотел ничего такого. Мы же вроде как друзья, ну, ты знаешь. Словом…
— Словом, ничего такого, — со старательной небрежностью ответила Гермиона. — Это просто омела.
— Да, точно.
— И я бы ни за что не стала целоваться с тобой… Как и ты — со мной, — прибавила девушка чуть тише. Она сама не знала, зачем сказала это, но внутренне надеялась, что он опровергнет её слова, что для него произошедшее имело такое же значение, как и для неё…
— Определённо, — помедлив, кивнул Фред, сложивший руки на груди. — Ладно, Грейнджер, давай забудем
— Идёт, — эхом откликнулась Гермиона, пожимая его ладонь, в то время как внутри у неё всё крошилось на куски.
«Он бы не стал со мной целоваться. Для него я просто подружка младшего брата. Почти сестра. Сама выдумала себе его чувства ко мне, которых никогда не было и не будет. Не будет».
Ей удалось неловко улыбнуться в ответ, держать себя в руках, чувствуя, как от простого касания горячей ладони Фреда по её коже пробегает ставший уже привычным ток. Но это длилось лишь несколько секунд — юноша выпустил её руку слишком быстро.
— Отлично, — бодро отозвался Фред, отступая на несколько шагов. — Слушай…
— Мне уже давно пора возвращаться в спальню, — перебила его Гермиона, усиленно пытаясь придать тихому голосу такую же бодрость. — Джинни начнёт приставать с ненужными вопросами, и мне придётся лгать. А ты знаешь, что лгать у меня получается хуже всего. А если я скажу правду, она воспримет её слишком превратно. Представляешь, во что может вылиться этот маленький эпизод?
Волнуясь, девушка всегда начинала тараторить; то же происходило и сейчас. Заметив это, Гермиона позволила себе сдавленно рассмеяться, в то время как больше всего на свете ей хотелось разрыдаться, выплеснув тем самым накопившиеся эмоции.
«Только бы ничего не заметил, не заподозрил!»
Фред кивнул, улыбнувшись.
— Представляю, — согласился он. — Будучи её братом, не трудно предугадать её реакцию. Спокойной ночи, Грейнджер. Прости, что отвлёк. — Он бросил взгляд на брошенные на столе бумаги и книги, но подразумевал явно эпизод с омелой.
Собрав свои вещи, Гермиона поспешно покинула комнату. Глаза её жгли горячие слёзы, но позволить им пролиться она никак не могла. К её счастью коридоры особняка Сириуса пустовали, так что ей удалось проскользнуть в спальню незамеченной. Джинни куда-то исчезла, оставив наполовину собранный чемодан на полу возле своей кровати. Сдавленно дыша, Гермиона наспех переоделась и нырнула под одеяло, как в рождественскую ночь, прижалась лицом к подушке. Только сейчас она прятала в наволочку не счастливую улыбку, а горькую, презрительную усмешку.
«Тоже мне, Гермиона. Размечталась! Где это видано, чтобы такой, как Фред, увлёкся такой, как ты?»
Послышался скрип двери, повеяло цветочным флёром — это Джинни вернулась, и, судя по всему, из ванной комнаты. Она что-то сказала и притихла, заметив Гермиону.
— Ты уже спишь? — спросила она, приблизившись к кровати подруги. Гермиона неопределённо пробубнила что-то в ответ, и Джинни, не удовлетворившись таким ответом, присела на край. — Что-то случилось?
— Всё в порядке, — сипло ответила Гермиона, оторвав лицо от подушки, но не повернувшись. —
— Всё-всё, — отозвалась Джинни. — Не буду отвлекать.
Её реплика снова заставила Гермиону вспомнить произошедшее, и девушка едва сдержала истерический смешок: Джинни сама не подозревала, насколько похожа на Фреда. Пока соседка по комнате расчёсывала спутанные волосы и готовилась ко сну, Гермиона задремала, усиленно гоня прочь мысли об эпизоде в библиотеке.
Утро принесло головную боль, вызванную, несомненно, усиленно сдерживаемыми слезами, но вместе с тем и решение. Умываясь, Гермиона твёрдо определилась с выбранной ею моделью поведения. Раз для Фреда эпизод в библиотеке был ничего не значащей шуткой, для неё он тоже не будет значить ничего большего. Нужно не показывать Фреду серьёзного отношения к произошедшему, иначе он укрепится в мысли о том, что она хотела его поцеловать, и вовсе не из-за омелы. Лучше всего будет вести себя как ни в чём не бывало. Вряд ли Фред начнёт шутить по этому поводу; вряд ли он вообще кому-либо признается, что чуть не поцеловал зануду Грейнджер. Так что, можно сказать, она в относительной безопасности.
«Просто одна из моих неудачных шуток», — вспомнились слова Фреда, и Гермиона вздрогнула: ей показалось, он шепнул их ей прямо на ухо. Но ванная комната была пуста, а предмет мыслей мисс Грейнджер наверняка досыпал седьмой сон двумя этажами выше.
Ночью Гермиона многое обдумала, анализируя всё, что связывало её с Фредом; вспоминались все его шуточки в её адрес, все совместные моменты, оказанная им помощь в самые неожиданные мгновения. Фред всегда был рядом и всегда был готов помочь: тайно пронёс Норберта на Астрономическую башню, практиковал с ней Веселящие чары, помогал писать апелляцию для Хагрида, поддерживал по дороге на Святочный бал и после поражения в Выручай-комнате… В любом воспоминании мелькал его неуловимый след. Это было привычно — видеть его рядом, ожидать насмешливого замечания, прислушиваться к шутливому голосу…
Если не чувствами, то чем же тогда объяснить его странную назойливость, постоянные шуточки и подколки, удивительную заботливость и готовность помочь в случае чего? Дружеское участие? Может быть, вполне. Фред из тех людей, что не могут оставаться в стороне; из людей с большим сердцем — и большой несерьёзностью.
Как бы то ни было, следовало уверить его в том, что сцена в библиотеке не значила ничего особенного для Гермионы, следовало отвести подозрения и гнать, гнать его образ из головы, пока не поздно, пока он ещё не успел завладеть ею настолько сильно, чтобы лишить всяческих сил.
Джинни только-только оторвала голову от подушки, когда её деятельная соседка уже оделась и вытащила чемодан в коридор. Похоже, обитатели особняка едва начинали просыпаться и покидать свои комнаты, судя по шуму наверху. Гермиона задержалась с чемоданом на ступеньках, гадая, как спустить его вниз, и обернулась на ставший уже привычным хлопок трансгрессии.
— Грейнджер, новые Удлинители ушей не видела?
Фред, ещё не проснувшийся, в старой растянутой футболке и джинсах, с зубной щёткой во рту оглядывался по сторонам и выглядел при этом донельзя комично.