А Саша делает, как может
Шрифт:
Елисабель величественно кивнула и велела камеристке принести новое платье того же фасона для Елении. Так сказать, одарила со своего плеча верную придворную даму.
Еще и лифчик для поддержки груди обещала показать, нахваливая удобство.
Зато портниха бесится.
Корсетов нашито немереное количество, да только кто ж их заказывать будет, если сама королева отказалась и далее свою фигуру уродовать?! Ей, дескать, лекарь запретил, пока детей кормит. А у эльфов процесс вскармливания не менее двух лет длится. Детки-то растут медленнее, чем человеческие
А за два года воды утечет немеренно.
Как-то так мы и топаем по непроторенной дорожке.
А время поджимает.
Стоп! У меня идея!
Стребог
Ой, что-то мне страшно! Это куда же моя подопечная помчалась, теряя тапочки? Какая еще идея в ее голову сумасбродную забрела?
У нее ведь уже вполне приличный сценарий показа набросан. Что ей опять не так?!
Саша
— Энгель, дорогой, можно тебя на минуточку? — ворвалась я в кабинет моего драгоценного супруга. И остановилась, как будто меня кто-то по лбу дверью стукнул. Потому что картина маслом. И это при живой жене, значит. А я-то все думаю — чего мой супруг быстренько от супружеского долга отказался. Дескать, устает на работе. Ну-ну.
— Бог в помощь! — только и осталось сказать. А что тут можно еще сказать, если Высочество со смаком нацеловывает одну из фрейлин?! Ни-че-го.
Так, Сашка, стоять! Кидаться в них предметами не будем. Глазки у супруга блестят вожделением, это я и отсюда вижу. И ручки под ее юбкой не просто так расположились.
И не только ручки, как я посмотрю. Весь остальной организм тоже между стройных ножек пристроился, и двигается, как ему и положено. Туда-сюда, туда-сюда.
А мне вдруг отчего-то смешно стало. Нет, не до истерики. Просто — смешно. Верность, значит, до гроба. На сторону не посмотрит, значит. Подстава….
Я смахнула с глаз красную пелену и вышла из кабинета. Не буду сейчас разбираться, что это было. Опоили бедненького приворотным, соблазнили, подставили или просто мне померещилось. Нехай веселится мужик.
Я лорда Стрегойского к ответу призову. Не сейчас. Сейчас я…. О, а вот и зверь на ловца!
— Генри!
— Саша? Что с тобой?
Названный братец с кипой бумаг вырулил из-за угла. Красивый у меня братец. Высокий, стройный, глаза зеленые. И почто не он мне мужем стал?!
А на кой нам мужья, Сашка?!
— Саша?
А я уже сползаю по стеночке, в голове звон и красная пелена.
— Сашка!
— Тсс, Ген, — едва-едва шепчу, усилием воли гася звон и отметая в сторону пелену. — Загляни в кабинет, братик. Загляни и скажи, что мне померещилось. Только тихо, на цыпочках….
— Да что с тобой, сестрица?
— Ген, сделай без вопросов. А я пока за угол отползу. Там диванчик…
Генри, проводив меня ошарашенным взглядом, осторожно приоткрыл дверь…
Ан, нет. Не ошиблась.
Спустя пару минут из кабинета встрепанной курицей вылетела фрейлина, явно получившая ускоряющий пендель. А еще секунду спустя и Энгельберт с приспущенными штанами, в расстегнутой рубахе и наливающимся
Вот теперь можно и в обморок….
Стребог
Сашка?! Сашка, почему я тебя не чувствую?
Генри
— Лекаря! Леди Александре плохо!
Я кинулся к сестре. Саша, откинувшись на спинку дивана, была мертвенно бледна. Идиот Энгель, какой же он идиот! Старая любовь не ржавеет, говоришь? Ничего, я с тобой еще поквитаюсь за сестру.
И что с того, что она мне не родная? Мама приняла ее, как родную. Да и за эти два месяца, что мы знакомы, я успел понять — Сашка — чудо. То самое чудо, которое надо беречь и просто любить. Потому что с ней рядом светло.
— Саша, Сашенька, очнись же ты….
Я склонился над ней, бережно похлопал по щекам, силясь привести в чувство.
— Ген…. Да не лупи же ты меня, — отвела она мою руку. — Значит, мне не показалось. Это действительно Энгель и фрейлина были?
Я кивнул.
— Саш, это его давняя фаворитка, — осторожно начал я, не зная, как все объяснить сестре. Да и что тут объяснишь. Даже на морок не спишешь.
— Значит, примерно с месяц у них обострение, — что-то прикинула Саша, медленно принимая свой обычный вид. — Значит, так тому и быть.
— Саша, успокойся, — попробовал я выгородить молочного брата. — Энгель, он…
— Генри, ни слова больше!
Она глубоко вздохнула. Выпустила воздух сквозь сжатые зубы.
— Будем считать, что авантюра Величества вполне удалась. Я более не претендую на руку, сердце и прочий ливер принца Энгельберта Азалийского. Баста! Ты мне вот что скажи — сильно занят? Нет? Отлично! Пойдем со мной!
Я и не понял — как она сумела меня сдвинуть с места. Через минуту мы уже были в театральном зале. Навстречу ей кинулись девочки — подмастерья.
— Леди Александра, у нас все готово, вот, посмотрите!
— Хорошо, молодцы, — кивнула она. — А сейчас марш в гардеробную. Переодеваетесь в эти наряды и на сцену.
— Саша…
— Генри, ты сейчас отсматриваешь все, что мы уже успели сделать. И не просто отсматриваешь. На показе будешь вести программу.
— А ты? Саша…
— А меня нет, Генри. Нет меня во дворце. И вообще — нет. Приснилась я вам в страшном сне.
Я прикусил язык, понадеявшись, что ближе к вечеру Сашка успокоится, и мы сможем нормально поговорить.
А пока принял пачку исписанных листов, вчитался. А неплохо должно получиться.
Между тем на сцене появилась иллюзия крошечкой девочки в детском платьице. Девочка делала первые неуверенные шаги, тянулась пальчиками к цветам, играла с розовым ушастым кроликом. И медленно подрастала. Вместе с ее ростом на иллюзии менялись наряды.
И вот уже на сцене живая девушка в изящном светлом платье. Кружится весело под неслышную музыку.
Я читаю текст с листа, совершенно не понимая, что именно произносят мои губы. Саша сидит в кресле у клавесина, ласкающими движениями перебирая клавиши. Инструмент не издает ни звука. Взгляд ее устремлен куда-то в сгущающуюся темноту за окном.