… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Огурцы были в ящиках и их надо было носить к кирпичным печкам во дворе, в чьих котлах варился рассол с укропом, а вокруг рядами стояли бочки со снятыми крышками в ожидании своей порции огурцов на засолку.
Здесь работала уже знакомая бабская бригада, но им некогда было точить лясы про «него» и про «неё», они куховарили «узвар» в печных котлах с железными крышками и разливали его по бочкам с огурцами.
В кулинары я не стремился, меня устраивала должность истопника –
Вобщем, работа не конвейерная; скажут – сделаешь, и опять сиди.
Вот я и сидел подальше от печей, возле которых слишком жарко.
Ухватив гладкую клёпку от бочки, я левой рукой брал на ней аккорды шестиструнной гитары: ля-минор, ми-мажор.
Бабы смеялись издали:
– Нашёл клёпку, шо тебе не хватала?
Но я не обращал на них внимания, брал си-септаккорд и думал о Натали.
Когда по тротуару тебе навстречу идёт девушка с косыночкой на шее, но та завязана не как пионерский галстук, а узелком на плече, то враз поймёшь – а она разбирается в шикарном стиле.
И сразу охота так заговорить, познакомиться, пойти рядом.
Но как заговорить? Вдруг отошьёт? И будешь чувствовать себя разжмаканым помидором.
Другое дело, если знаешь, что стильную девушку зовут Наташа Григоренко и ты с ней даже пытался научиться вальсировать под баян Гуревича.
– Привет, Наташа, как дела?
– О, Серёжа! Тебя не узнать. Вообще-то, в двенадцатой школе меня все зовут Натали.
Нам случайно оказалось по пути и я проводил её до угла улицы где она жила.
Улица Суворова, через дорогу от срединного въезда на Базар.
( … или, всё-таки, она меня первой окликнула на том тротуаре?
Ведь чтобы так повязать косынку нужно быть не только шикарной, но и решительной …)
Как бы там ни было, но следующий шаг сделал я. Может не очень сразу, а через неделю-другую. Или даже через месяц? Но я сделал этот шаг. Вернее – очень даже решительный прыжок.
Мы с Радей ехали от Переезда на задней ступеньке трамвая, чтоб обдувало ветерком.
Когда трамвай разгонисто тадахал вдоль Базара, я вдруг зачем-то повернул голову и заглянул через дорогу в улицу Суворова.
В ней, недалеко от угла, две девушки играли в бадминтон.
Конечно, я сразу узнал длинные прямые волосы Натали.
– Пока, Радя!
И я спрыгнул, не отвечая на его:
– Ты куда?
Да, я не ошибся – это была она.
Вторая девушка тоже оказалась знакомой – бывшая одноклассница, Наташа Подрагун, которая вместе с Натали перешла в двенадцатую школу с физико-математическим уклоном.
Конечно, я что-то начал тараторить, мол, случайно мимо, решил поделиться опытом как правильно дрессировать воланчик.
И тут – на тебе! – ещё один случайный прохожий –
Он явно тоже соскочил не доезжая до школы, хоть и собирался навестить своего дедушку.
Скоро Наташа Подрагун ушла, потому что ни Радя, ни я, не очень-то с ней общались; из-за того, что она такая толстая.
Натали пригласила нас во двор своей хаты, где на врытом в землю столе лежала стопка номеров чешского журнала Film a divadlo.
Я увлёкся картинками, а Радя перехватил разговорную инициативу.
Но тут из соседнего огорода просвистали пара грудок сухой земли – с недолётом.
Натали крикнула тому пацану, что пожалуется его родителям, но Радя побежал к забору – шугануть наглеца. Или повыделываться своей спортивной выправкой – как никак он два года ходил в ДЮСШ на волейбол.
То ли Натали как-то сочувствовала ревнивому соседу-малолетке, или Радя, несмотря на подготовку, примял какой-то из картофельных кустов своей пробежкой, но пока он грозил мальцу за забором, она позвала меня приходить в четверг – у неё ещё много таких журналов.
Так мы начали встречаться. Я и Натали .
Пожалуй, вернее будет сказать, что это она со мной встречалась, потому что я не знал как это делается.
Я просто приходил на Суворова № 8 в назначенный ею день, здоровался с её мамой, сидел на диване и разглядывал Film a divadlo.
Живут же люди! Откуда можно доставать такие журналы?
Потом её отец приезжал с работы на мотоцикле с коляской. У него был такой же круглый подбородок, как у Натали, и он давал разрешение выйти погулять до десяти, но не позже половины одиннадцатого.
И мы выходили гулять дотемна.
Она много говорила, но не затем, чтоб попусту болтать, как некоторые.
Натали стала моим просветителем.
Несмотря на долгие годы запойного чтения, я многого не знал.
Что самые классные конфеты – это «Грильяж», только у нас они не продаются; надо ехать в Москву, или Ленинград, да и там не сразу найдёшь.
А самый вкусный бутерброд – на хлеб с маслом положить нарезанные кружками помидор и варёное яйцо. Хлеб, конечно же, чёрный.
А Луи Армстронг – певец с самым хриплым голосом в мире.
И это по её наводке я взял в библиотеке Клуба книжку стихов Вознесенского. Я там и раньше её видел, но проходил мимо за то, что стихи.
Так вот что значит – настоящие стихи!
Но больше, чем для восполнения образовательных пробелов, она нужна была мне ради тех мгновений, когда я умлевал.
Например, мы шли в кино на Мир и она позволила взять её руку.
О! Этого не передать!
Я ощутил нежную кожу её предплечья, потому что на ней было летнее платье, а руку её я ухватил вокруг бицепса.