… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Или просто мысли такие приходят – ахуеть! – но не задерживаются, на что-то ещё отвлекаешься.
Вобщем, игра теней на клубящейся пелене тумана.
Музыку слушать под кайфом – вот самый кайф …)
У нас проигрыватель на этажерке с долгоиграющим диском «Burn» от «Deep Purple».
Поставил, возле динамика на пол сел и, пока одну сторону не доиграет, всё на обложку диска смотришь – там их бюстики, типа, в бронзе и у каждого из головы язычок пламени, как из зажигалки,
Самый облом, когда дурь вдруг иссякнет; к кому ни кинешься – ни у кого нет.
Это называется «подс'oс».
Все злые как собаки, потому что ж кумар долбает, давит, у некоторых чуваков даже ломка начинается.
Ну, в натуре, ломает их. Аж смотреть жалко.
Один раз меня Серый колёсами подогрел. Он из города привёз.
– Чё будешь?
– А чё оно?
– Ништяк.
– Ну, давай.
Он даёт, я глотаю; когда полпачки кончилось говорю:
– А доза какая?
– Всё ништяк.
Так целую пачку и заглотал.
В ушах потом гул стоит, как от водопада, а уже ночь.
О – кочегарка…
Ваня на смене…
Я зашёл.
Он мне чёт гаарит, а я не врубаюсь. Зачем-то вокруг печи ходить начал.
Он мне потом рассказывал, что я в проходе остановился и полчаса стоял как памятник.
В бронзе.
И, главное, боюсь спать ложиться; это ж я каким-то снотворным облопался – а вдруг не проснусь?
Обошлось.
А он падла и сам дозы не знает, эксперименты на людях – выживу или нет.
– Ну, ты, блядь лосяра!
К Ване жена приехала из их деревни под Симферополем.
Я гляжу тут не стройбат, а клуб женатиков.
Опять я за двоих без пересменки.
Она уехала, Ваня в хэбэ переоделся, пришёл в кочегарку – грустный такой. За окнами тьма.
А тут Рудько пришёл.
У него опять насморк; в санчасти дали каких-то порошков – ингаляцию делать.
Он на кухне кружку взял – пришёл в кочегарку.
Порошки в кружку высыпал, из-под крана кипятком заварил, сверху какой-то картонкой накрыл, чтоб не сразу остывало.
Сидим с ним за круглым столом, о чём-то беседуем; он картонку сдвинет, занюхает, накроет и – опять беседуем.
А Ваня в кочегарке уже всякого насмотрелся и из соседнего зала все эти манипуляции просёк и сделал свои выводы.
Решительным шагом подходит и:
– Рудько! Дай и мне!
– Чего дай?
– Ну – это!
И на кружку показывает.
А Рудько ж интеллигент, думает – если у него насморк, так и у других бывает.
– На.
Ваня картонку сдвинул, пару раз – глубоко так! – занюхал, и, смотрю, у него глаза под лоб закатило, причём даже крест-накрест.
А чё? Я поверю.
Самовнушение – великая сила.
Вера
Вот он поверил, что Рудько тут «голубую фею» вёдрами херячит и у него сейчас галлюцинации начнутся. Спасать надо парня.
– Ваня,– говорю,– я тут вчера в столовой с одним татарином из вашего призыва толковал.
– Ну, и чё?
– Да просто; я ему: -«Друг»,– говорю,– «тебя как звать-то?», а он мне: – «Моя руски не понимай». «Ну, это ясное дело»,– говорю,– «а служить тебе ещё до хуя?»; так он аж за голову схватился:– «Вуй! Блят!»– говорит. Может это знакомый твой? А, Ваня?
Вобщем, откачал напарника от галлюцинаций.
Закон боевой дружбы, сам пропадай, а товарища выручай.
По-моему, «Орион» предоставлял свои музуслуги безвозмездно, то есть даром.
Во всяком случае, не помню, чтоб в разговорах упоминались какие-нибудь деньги за халтуру.
Для нас – просто вырваться за пределы в/ч 41769, играть танцы для людей одетых в гражданское платье было бесценной платой.
Так что, если угодно, нам платили минутами свободы.
Время – деньги.
Перепадало ли что-то на уровне командования, то есть замполиту?
Понятия не имею, а и врать не буду.
В симферопольском призыве пришёл и влился в «Орион» знающий себе цену музыкант – Юра Николаев.
Свой прейскурант он изучил на гражданке, работая в ресторане на ритм-гитаре.
Ещё он пел – без особого диапазона, без особой лажи – всё что угодно в рамках традиционных заказов от подогретых парой графинчиков водочки ресторанных гуляк.
Есть вода, холодная вода!
Пейте воду с водкой, господа!..
После третьего графинчика шёл тяжёлый рок:
…где течёт журча водою Нил,
жил своею жизнью беззаботной
маленький зелёный крокодил!..
А когда клиент целиком созрел, катило сюрреалистическое:
Цвели дрова и лошади чирикали,
Верблюд из Африки приехал на коньках…
Так что моё присутствие в «Орионе» оправдывалось лишь парой старых номеров, зато выезжавший с нами для присмотра прапорщик не мог заложить замполиту, что я выезжаю с ансамблем просто так.