… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Окончательным вразумлением послужил отзыв из журнала «Москва» на «усталую Аллу».
Сразу видно, что литсотрудник проявил серьёзный и вдумчивый подход при рассмотрении полученного стихотворения.
Одно из слов оказалось ему неизвестным и он даже посмотрел в словаре что оно значит.
Он забыл стереть в моём стихе свои карандашные пометки.
Слово «вожделенье» осталось подчёркнутым, а рядом добавлено его толкование – «похоть». Не знаю в каком словаре он это нашёл, но меня оно оскорбило.
Последний
Представив Пушкина заглядывающим в словарь на слово «вожделенье», я понял, что со стихами надо завязать и перестал задалбывать редакции своей простотой – дошло-таки, что никакой я не Мартин Иден, и фиг мне тут, а не Америка.
Сократились почтовые расходы на конверты и отправку заказных писем.
Хотя обходились они не слишком-то и дорого – копеек пятьдесят за штуку; две пачки «Беломора».
Лечение от иллюзий в Советском Союзе предоставлялось, фактически, бесплатно.
Летом ты опять приехала в Конотоп, но, конечно, уже без коляски.
Наша бригада строила тогда 50-квартирный рядом с Переездом и строповщица Катерина мне снизу покричала, что ко мне пришли.
Я спустился и вышел на тротуар за воротами.
Ты стояла рядом с Ирой, на ней был красный сарафан с белыми монгольскими узорами, а что на тебе я не помню. Зато помню как классно ты улыбалась.
Я осторожно опустил свою пластмассовую каску на твои светлые прямые волосы и она сползла тебе аж до носа, но не смогла погасить твою довольную улыбку.
Я помню эту улыбку из-под каски.
Потом вы ушли по тротуару, а я смотрел вслед и вместе со мной смотрели Катерина и Вера Шарапова, такие вдруг притихшие и погруснелые, потому что такая красота уходит – женщина в красном и ребёнок со светлыми прямыми волосами.
Тебе как раз исполнилось три года и я решил, что лучшим подарком на день рождения станет привычное лицо среди незнакомцев на Декабристов 13.
Я поехал в Нежин и, несмотря на своё косноязычие, сумел-таки упросить Тоню, чтоб отпустила со мной своего сына Игорька к тебе на день рождения, а Иван Алексеевич приедет на следующий день и увезёт его обратно.
Тоня очень смелая женщина – не побоялась моей репутации, вконец промокшей после Ромнов.
Электричка оказалась переполненной и мы с ним до самого Бахмача стояли в проходе.
Зато как вы потом обрадовались друг другу!
Столько визга!..
А на следующей неделе у меня начался отпуск и мы поехали на Сейм вчетвером – ты, Ира, я и Леночка. Мои родители взяли в Рембазе путёвку для нас в их лагерь отдыха.
Там на его территории между больших сосен стоят деревянные домики на четыре койки каждый и окна в них вкруговую, как на веранде.
Когда мы в первый
Ещё мы вчетвером ходили искать грибы в лесопосадке у хутора Таранский.
На полпути нам встретились пара лошадей, но испугалась только Ира – она их всегда боялась.
Лесопосадка состояла из тонкоствольных сосен стоящих параллельными рядами; длинные паутины, натянутые поперёк, делали их почти непроходимыми, но под хвоей попадались маслята.
Мы прочёсывали эти коридоры – туда и обратно.
Тебе захотелось пить и я попросил Леночку отвести тебя в лагерь – там всего метров триста по широкой тропе, потому что ужасно хотел Иру.
Ты долго не соглашалась, но, наконец, пошла, а через минуту в конце соснового коридора раздался твой рёв и Леночка объяснила, что ты совсем не слушаешься, хотя лошадей давно нет.
Вечером был сильный дождь с грозой, но ты не боялась, а наоборот хохотала, потому что я лежал на койке и ты топталась у меня по животу.
Кому-то весело, а кому и больно – в три года ты была увесистым ребёнком, но Ира прикрикнула, чтобы терпел своё дитятко.
Я ещё немного потерпел, а потом еле-еле тебя уговорил, что хватит уже.
Это было хорошее лето.
В день отъездa ты опять сводила счёты с бельевой верёвкой, которой совсем не место от калитки до стойки крыльца.
Ты взяла швабру и начала стукать ею по полувысохшим простыням стирки.
Моя мать на тебя закричала и жутко потемнела лицом, но ты уже крепко стояла на ногах, только пришлось отнять у тебя швабру.
Когда мы выходили на трамвай, то Леночка вызвалась повезти тебя до конечной на своём дамской велосипеде с багажником.
Все согласились, кроме меня, потому что у меня возникло плохое предчувствие, когда увидел какими взглядами обменялись моя мать и Леночка.
Они посмотрели не друг на друга, а друг другу под ноги, но в их спрятанных взглядах слышался диалог:
– Да?
– Сделай это!
Я не выдумываю и не передёргиваю – этот диалог состоялся до того, как случилось остальное.
Мы с Ирой тоже вышли за калитку. Я очень торопился и даже ушёл вперёд с сумками.
Не доходя до поворота, я убедился, что спешу не зря, когда услыхал твой рёв.
Ты стояла и орала широко раскрыв рот. Леночка держала свой дамский велосипед и пыталась тебя уговорить не плакать, но ты не слушала.
Рядом из земли торчал врытый в неё швеллер полуметровой высоты.
Единственная железяка на всём полукилометре от Декабристов 13 до конечной трамвая номер три.
Мне всё стало ясно и я очень сдержанно попросил Леночку ехать домой – дальше мы сами.