А там ещё другая даль
Шрифт:
— Горим!
Улочки в крепости тесные, так что пришлось буквально вжиматься в стену, чтобы торопящиеся на пожар солдаты не захватили нас с собой. Зато и прятаться не надо. Никому и в голову не придет — смотреть на что-то еще, кроме полыхающего огня.
В общем, бочком, бочком мы с Беатриче потихоньку выбрались на замковую площадь.
Здесь тоже уже толпился народ, но, в основном, праздные зеваки. Этих, любителей поглазеть на бедствие, везде хватает. Одни хватают ведра и багры, а другие — руками машут, да причитают: «Ой, беда
Этим тоже до нас нет дела. Можно хоть толкаться, хоть на ноги наступать — глаз от пожара не оторвут и с места не сдвинутся.
Миновав площадь, мы направились к воротам. Бывшая пленница освоилась немного и даже приободрилась. Ну и напрасно… Не в том смысле, напрасно что приободрилась, а что решила, будто самое сложное позади. Ничего подобного. Вон они, наши сложности, маячат. В количестве пяти штук.
Явно воины бывалые, службу знающие, и несущие ее исправно, невзирая ни на какие пожары или наводнения. Поскольку к их прямым обязанностям, перечисленные буйства стихии, отношения не имеют. Вот если б они попытались покинуть город или, наоборот, в него проникнуть, тогда другой разговор, для этого стража и поставлена.
Уж не знаю, каким макаром доблестные ратники попытались бы задержать огонь или воду, но нас они остановили просто — двое скрестили копья, двое — направили их на нас, а пятый, главный, вопросительно рявкнул:
— Стоять! Кто такие?! Куда направляетесь?
Последние слова старший караула произнес не так уверенно, как начинал, поскольку мы успели приблизиться достаточно, чтобы стражники могли разглядеть облачение священнослужителя. А их, я подозреваю, в крепости не так уж и много.
— Ваше преподобие… Просим прощения, но без разрешения его сиятельства из замка не может выйти даже монсеньер.
Заговорить в голос, означало продать себя с потрохами. Так что я сделала повелительный жест, подзывая стражника к себе. А когда тот подошел и склонил голову для благословения, перекрестила его и шепотом спросила:
— Видишь эту девицу? — указала на Беатриче.
Девушка стояла неподвижно и только крепче сжимала распятие. Даже в паре шагов от нее, можно было расслышать, как громко она дышит. Похоже, дочь барона так до конца мне и не поверила.
— Да, ваше преосвященство.
— А знаешь, кто она? — все так же шепотом спросила я. Не для таинственности, а потому что когда произносишь слова так, очень сложно различить тембр голоса и понять кто говорит — мужчина или женщина.
— Да, ваше преосвященство. Вы, не можете всех помнить, но я был среди тех, кто вывозил ее из замка Тьерн. Так что эту девицу я ни с какой другой не спутаю… — при этом он машинально прикоснулся к щеке, на которой даже в полутьме можно было различить ряд глубоких царапин. Словно по его лицу железными граблями прошлись.
— Вот и отлично. Тогда мне не нужно объяснять, зачем ее сюда привозили.
Стражник посмотрел в сторону все еще горящей башни и только
— Но я все равно не могу…
— Послушай меня, чадо неразумное. Девка одержима бесом… И тот вот-вот окончательно возьмет над ней власть. Видишь, как она вцепилась в распятие?! Ты хочешь, чтобы это случилось в замке? Нет! Не для того все затевалось. Она должна успеть войти в лагерь наших врагов, раньше чем бес вырвется на свободу. И вот тогда ты услышишь вопли ужаса, с которым дружина графа Тьерн будет убегать прочь, обгоняя по дороге конных лучников барона… Не мешкай! Если сам не хочешь очутится в пасти демона! Время на исходе!
Давно заметила, главное не слова, а интонация с которой они произносятся. Так сказать, напор… На стражника тоже подействовало. С опаской косясь на полумертвую девицу, от чего на ее, бледным, как саван, лице глаза казались горящие огнем. Конечно, это всего лишь отблеск пожара, но в совокупности — добавляло впечатления.
— Откройте калитку! Пусть убирается… Только уж вы, монсеньер, потом не забудьте сказать их светлости, что мы действовали по вашему приказу.
Величественного кивка и благословляющего жеста достаточно. Не того полета птица старший стражи, чтобы аббат с ним на равных говорил.
— Ступай, дитя мое… —Беатриче словно окаменела и не двигалась с места. — Иди домой.
— Шевелись! Уснула, что ли? — это я на ухо прошипела, сопровождая слова сильным щипком за самое нежное место.
Помогло. Баронская дочь вышла из ступора и с визгом ринулась в приоткрытую калитку.
— О! Уже началось!
«Блин горелый! Хотела, как лучше, а получилось… как получилось…»
Сгоряча я произнесла это слова в полный голос, что, естественно, не могло остаться незамеченным.
— Монсеньер! — шагнул ко мне стражник. — А что у вас с голосом?
— Сорвала, пока демона заклинала…
Вот же ж… Сгоряча, я только усугубила промашку.
— Сорвала?.. — протянул тот, подступая еще ближе, и что хуже всего — преграждая мне путь к спасительной калитке. Хорошо, хоть Беатриче уже проскочила ее. — Вы позволите взглянуть на ваше лицо?
«Та что ж за день, вернее, ночь сегодня такая?! Только я подумала, что девчонка спаслась, как она сунула голову в калитку, высматривая меня.
— Беги, дура! — проорала я ей. — Беги!
Потом прыгнула к стражнику и со всей силы толкнула его в грудь. Увы, здоровый мужик, в доспехах весил куда больше меня. Да и на ногах стоял крепко. Так что от толчка всего лишь пошатнулся. Зато меня сграбастал обеими руками, как капканом стиснул.
— Эй! Кто-нибудь! Дайте огня! И заприте же эту, чертову калитку!
Тут же подскочил кто-то с факелом. Второй сдернул с моей головы капюшон.
— Тю, девка?...
— Много ты понимаешь… — хмыкнул старшой. — Такой девке только попадись. Одежка видишь у нее под балахоном какая? Это «ночные кошки»… Самые ловкие лазутчики в королевстве Фомэнт.