…А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками
Шрифт:
«Вчера вечером, — пишет еще Тюретта, — всех собак, которых застали вблизи правительственного дворца, переловили и, вероятно, убили. Это злосчастное событие, случившееся в Бухаресте, отозвалось и в районе атомной электростанции Чернавода. Ныне дирекция станции приняла решение уничтожить всех собак в округе, включая тех, которые нашими заботами уже были стерилизованы».
Хотя все предшествующие события, казалось бы, свидетельствуют о бессмысленности такой меры, как стерилизация, друзья собак ответят на развязанную травлю энергичным расширением этой практики.
И впрямь на том же (или другом, но родственном ему) сайте появилось заключение, пока еще оптимистическое: «Трейлер „мерседес“», оборудованный, как настоящая операционная, с интернациональным штатом ветеринаров будет разъезжать по юго-восточным областям Румынии, занимаясь помощью бродячим собакам, и возьмет на себя стерилизацию тысяч особей. В тексте дается пояснение: «Это
Сама же «блистательная Бриджет», начав с того, что «приютила щенка», лично отправилась в Румынию, чтобы снять «шокирующий репортаж (выделено жирным шрифтом) о крестных муках бродячих собак». По возвращении она создала фонд Dutchy-puppy и дала согласие в его пользу позировать для «Плейбоя». Текст сопровождает фотография: улыбающаяся Бриджет в интерьере собачьего приюта, на ней розовое платьице-мини простого покроя с цветочками, она присела на корточки, держа в своих объятиях не менее трех бродячих собак.
17
Впервые книга Алана М. Бека «The Ecology of Stray Dogs» («Экология бродячих собак») вышла в 1973 году. То издание, которым располагаю я, относится уже к 2002-му. В этом последнем имеется подзаголовок «A Study of Free-ranging Urban Animals», что можно перевести так: «Исследование о городских животных в бродячем состоянии» или еще так: «Исследование о городских животных, бродяжничающих на свободе». Но второй вариант, как мне представляется, отдает тавтологией, ведь само понятие бродяжничества в некоторой степени неизбежно предполагает свободу. При чтении предисловия к изданию 2002 года на каждой строчке сталкиваешься с трудностями перевода, по мнению некоторых, причиной тому обилие в английском языке выражений, касающихся бродячих собак, другие считают, что эти сложности коренятся в самой природе этих животных или, вернее, в двусмысленности их статуса.
Скажем, Бек различает loose or straying pets (собак-компаньонов, потерявшихся или разгуливающих на воле) и unowned stray dogs (собак бродячих безхозных), к тому же только последних относя к категории подлинно бродячих — true stray dogs, иначе говоря, феральных: stray (feral) dogs. Касательно собак, принадлежащих ко второй категории, Бек делает наблюдение, что они сбиваются в стабильные группы, обычно от двух голов до пяти, становятся «активнее по ночам» и «более недоверчивы к людям». Как бы то ни было, некоторые из них запутывают следы, подражая поведению домашних, (Бек описывает это как форму «культурной маскировки»). В дальнейшем автор вводит нюансы, призванные затушевать границу между этими двумя категориями, которые сам же выделил поначалу. Так он поступает, например, в отношении собаки, которая бродит сама по себе, unowned, но являет собой особь, не сосредоточенную на стремлении вызывать одобрение стаи и более или менее регулярно получающую пищевое подспорье от ряда лиц, что избавляет ее от необходимости ограничиваться тем, что удастся откопать в мусорных ящиках; можно считать, что образчики подобной разновидности встречаются повсюду, особенно среди тех, что наиболее склонны к «культурной маскировке».
Исследование Бека, датируемое началом семидесятых, основано на изучении нетипичной популяции бродячих собак, поскольку эта работа проводилась в Балтиморе, на побережье США. Без удивления автор заключает, что наблюдаемая плотность собачьего населения всего выше в самых бедных кварталах, обитатели которых в подавляющем большинстве чернокожие. В таких кварталах, отмечает Алан М. Бек, к бродяжничеству животных независимо от того, принадлежат они кому-то или нет, относятся довольно терпимо, впрочем, бывают и агрессивные реакции, время от времени приводящие к вмешательству собаколовов из приюта.
Совсем по-иному все выглядит там, где речь заходит о «настоящей феральной стае» (truly feral pack), которую автор наблюдал в промежутке между 21 июля и 4 августа 1971 года на «заросшем лесом участке» (в оригинальном тексте хватает двух слов — «forest land»), что в реальности приводит на память самые непролазные и угрюмые заросли, расположенные
По приглашению моего друга Христиана Делакампаня, которому вскоре после этого было суждено умереть, да он, может, и знал уже, что серьезно болен, но мне ничего не говорил, когда я, по своему обыкновению, что было сил затягивал наши ужины, а ему-то они, наверное, уже были в тягость, — я только что прочитал перед несколькими студентами и преподавателями этого университета довольно многословную и бессвязную лекцию. Есть все основания полагать, что она вогнала их в уныние. Насколько помнится, до разговора о литературе у меня дело почитай что не дошло, а сам я наверняка должен был им показаться шутом гороховым либо артистом из мюзик-холла. Тем не менее я использовал это представление, чтобы — на манер реплики в сторону — ввернуть просьбу: дескать, не найдется ли у кого-либо из присутствующих свободное время, чтобы завтра вечером составить мне компанию в задуманной экскурсии по Чапел-Гейт-Роуд. Я упомянул равным образом и о своем желании посетить квартал Болтон-Хилл, его план фигурировал в книге Бека, который относит к этому кварталу территорию — «home-range», — посещаемую двумя бродячими собаками (их клички: Шэгги и Доберман), ставшими для него объектом особо пристальных наблюдений. Но ни один из моих слушателей не проявил интереса к той или другой из предложенных мною экскурсий, отчасти потому, что они, с их точки зрения, не имели никакого смысла, а сверх того Чапел-Гейт-Роуд — квартал, определение границ которого представляется затруднительным, что до квартала Болтон-Хилл, он хоть и начинается в двух шагах от университета, но, судя по описанию Бека, является чем-то вроде черного гетто, иначе говоря, территорией, куда белым студентам лучше не соваться, да они и не рвутся.
Назавтра я встал рано, собравшись сесть на поезд до Вашингтона, где должен был обсуждать более серьезные темы с другой аудиторией. В этом городе, когда выдалось свободное время, я заглянул в Музей естественной истории и купил там книгу Стефена Будянски «The Truth about Dogs» («Правда о собаках»), в которой на странице 120 фигурируют два изображения — репродукция картины Ван Гога и фотография зайца на клумбе среди настурций; то и другое представлено в двух экземплярах, призванных продемонстрировать различие в восприятии цвета человеком и собакой. Сей документ позволяет лучше понять, почему собаки столь редко проявляют интерес к живописи: они все видят в серо-желтых тонах. (В той же книге Будянски я впервые встретил упоминание о поющем псе из Новой Гвинеи; из любопытства к нему мне пришлось потом пуститься наудачу в несколько авантюр, начиная с бесплодной попытки сесть в Брисбене на грузовое судно, идущее в Порт-Морсби.)
Прежде чем возвращаться поездом в Балтимор, у меня оставалось время побродить вокруг Белого дома или хотя бы пройти мимо него. Для этого нужно выйти на дорогу, по-видимому находящуюся под самым пристальным надзором, где проезд автомобилей запрещен. На ее обочине я некстати углядел предмет, какой не должен был бы находиться здесь, в секторе, который неустанно прочесывается частым гребнем. С высоты моего роста это смахивало на тщательно сложенную и засунутую в пластиковый пакет ветровку. Как бы там ни было, бомба, насколько мне известно, вполне может иметь и такую форму, вот почему я надолго застыл перед ней в позиции выжидательной, прикидывая, как быть, если это впрямь она, ведь устремлюсь ли я размашистым шагом прочь или наклонюсь, чтобы ее поднять, мне в любом случае грозит арест, длительный допрос, а то и — допущение вполне правдоподобное — судебное преследование. Между тем никто из шныряющих по улице соглядатаев все еще ничего не замечал. И я решил пройти мимо — не без угрызений совести оттого, что мне не хватает то ли смелости, то ли честолюбия, чтобы рассмотреть подозрительный объект поближе, а ведь тем самым я упускаю единственный шанс на тот или иной манер стать героем. Когда я удалялся, стараясь шагать неторопливо и размеренно, мне почудилось, будто Джордж Буш на миг появился в своем окне и сделал мне маленький, но полный сердечности знак рукой.