А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы

Raymond Irina

Маргаритка стала частым гостем в нашем доме. Михаил Васильевич был рад, что его дочери учатся печь пироги и шить. С младшей сестрёнкой Меланьи мне комфортно. Девочка любопытна и старательна. Всегда находились общие темы для наших разговоров. С Меланьей тема всегда одна: её обида на родителей и на Маргариту. Меленью растила Евдокия Трофимовна, потому что мама внучки училась в медицинском институте, а папа – в военном училище. Внимания родителей девочке не хватало, да и баловали они её редко. На стипендию не разгонишься. Какие подарки? Только мелочь, если что. А вот бабушка баловала, ещё и как. Зависть Меланьи к младшей сестрёнке

настораживала. Мы общались с невестой моего младшего сына наедине совсем мало. Она избегала разговоров со мной. Всё, что я знала о ней, это только со слов Дениса. А у того любовь затмила всё. Его разум его покинул. И, как потом оказалось, на долгие годы.

Беременность Меланьи стала предметом некоего шантажа: мне врач запрещает это, мне врач запрещает то. Десяток яиц донести от машины до квартиры категорически нельзя:

– Мне тяжёлое врач запретил поднимать.

Воспринимала это, как своего рода, выказыванием её превосходства, в «пику» мне. Часто ничего не представляющий из себя человек своим пренебрежением к другому пытается показать и утвердить свою значимость. Только я твёрдо уверена, что чем умнее человек, тем он доступнее и проще в общении. Беременность – гормональный сдвиг в организме. Сама прошла через это. Прощала и молчала. Её слова:

– А для кого я рожаю? – родили диалог.

– Девочка, рожают для себя. Я своих уже родила и даже вырастила, – мои ответные слова удивили её. Вскинутые вверх брови и непонимающий взгляд. Её не поняли.

Я очень хотела к двум сыночкам ещё и доченьку. Бог не дал. Дочка – это нежность, доброта и немного милых капризов. Меланья была чужой дочкой… Её доброта и нежность не для меня. Для меня её «капризы». Отнюдь не милые. Иногда просто отвратительные.

Случай в кафе «покоробил» меня. Родители Меланьи пригласили нас с Денисом в кафе для обсуждения свадьбы. Нужно решить: кто и за что будет отвечать. Свадьба намечалась масштабная. В лучшем Дворце бракосочетания – роспись детей. Столы накрывались тоже в лучшем городском Дворце в торжественном зале, где были колонны из малахита и тяжёлые хрустальные люстры. Мы сидели за столиком в кафе вшестером: Меланья, Денис, родители Меланьи, Маргарита и я. Ели вкусную еду, пили хорошее вино, обсуждали уже детально: кто, что, как и сколько. Ненавязчиво звучал саксофон. Шёл третий час нашего обсуждения. Вероятно, Меланья устала, потому что молчала. Неожиданно посреди нашего разговора, Меланья потянулась к своей маме, та сидела напротив своей дочки, и, заглядывая ей в глаза, выдала свой перл:

– Мамочка, скажи: голубые и серые глаза – это красиво, а остальные это так… «фу». Ты ведь тоже так считаешь?

У Меланьи серые глаза. У Светланы Викторовны – мамы Меланьи – голубые. Папа Меланьи, Маргарита, жених Денис и я – обладатели карих глаз. Как такое могло прийти в голову этой девочки, а потом и высказать вслух? Явное неуважение. Ждала реакции. В первую очередь, от её мамы. Свою реакцию не стала скрывать: мой взгляд выражал недоумение. Неловкость Светлана Викторовна попыталась свести к нулю, переведя разговор в иное русло. Она начала разговор о своей свекрови, которая в любом споре и в конфликтной ситуации вставала на сторону своей невестки. Это мне повторилось несколько раз: так сказать в назидание. Я, наверное, плохая свекровь: не хочу и не буду прогибаться под невестку, хотя прекрасно помню пословицу, что ночная кукушка дневную всегда перекукует. Самоуважение – важная часть меня. Моя мама всегда повторяла:

– Ира, будь скромнее.

Не могу быть скромнее. Всегда есть чем гордиться.

Не

кичусь тем, кто я на данный момент. Просто горжусь: собой, своими детьми, своими друзьями, своими достижениями. Очередной этап моего роста. Но это труд, который надо хотя бы уважать. Роль невестки мне знакома: четырнадцать лет была замужем за отцом моих сыновей. И свекровь тоже была. Отношения с Надеждой Александровной не заладились. Сразу оттолкнула от неё её навязчивая идея: после свадьбы я должна называть родителей мужа «мама-папа». Не считаю такое приемлемым для себя.

У меня одни родители, которые меня родили. Других нет, и не будет. В восемнадцать лет сложно объяснить и не обидеть, но в сорок можно понять и не настаивать. Не получилось.

Надежда Александровна обожала своего «сЫночку Олежика». Ему можно поспать, а нам с ней встать в шесть утра и топать на рынок за продуктами. Муж был из Украины, где муж – это чоловiк, а жена – только жiнка. Свекровь старше по возрасту. Она – мать моего мужа, а значит, уже достойна уважения. Всегда с ней только на «Вы», но по имени-отчеству.

Моя мама из кубанских казачек, где уважение к старшим непререкаемо. Я и сама всю жизнь обращалась к своей маме только на «Вы». Не в моих правилах идти поперёк этих вековых устоев. « Папа-мама» чужих мужчину и женщину – нет. С уважением и по имени-отчеству, да. Это уже моя корректировка. Время не стоит на месте. Непременно что-то меняется.

Считаю, что никто не обязан любить меня или требовать от меня любви только потому, что появляются новые родовые завязки. Элементарные понятия воспитания: что можно, а что нельзя, основанные на человеческом уважении друг к другу. Не думаю, что сделала открытие. Открытие в другом: уважение – это не аксиома для наших будущих родственников. Никто из них даже не сделал попытки извиниться. Бонусы уходили в минус.

Это не единственный случай, когда Меланья пыталась унизить меня хоть как-то и хоть в чём-то. Следующий раз оказался не за горами. Меланья попросила показать мой свадебный альбом. Фотосессия для того времени, когда я выходила замуж в первый раз, была новинкой. Но я настояла на таком мероприятии. Фотографий невероятное количество, и все выполнены на высоком уровне. Мне восемнадцать, мужу двадцать. Выгляжу всегда моложе своих лет. Лето. Цветы. Солнце. Красота. Счастье.

Посмотрев альбом без всякого энтузиазма, Меланья изрекла:

– Ой, Вы так старо выглядите на этих фото…

Хоть стой, хоть падай. Её бесцеремонность зашкаливала. Пришлось пересмотреть альбом самой, а вдруг, и правда, постарела, пока альбом лежал в сундуке? Не постарела. Значит, неумная и открытая зависть.

Меланья не отличалась красотой. Самая обычная девушка, глаз не цепляла совсем. У Дениса девчонки были гораздо интереснее. Но… сердцу не прикажешь. Ладно: с лица воды не пить, как говорят. Однако и душевные качества у будущей жены не на высоте. Оставалось надеяться, что поумнеет с возрастом. Ей лет только двадцать или уже двадцать? Как посмотреть.

Мы готовились к свадьбе. Нужно выбирать платье для невесты, костюм для жениха. Назначили день и поехали в самый престижный свадебный салон одеваться. Капризность Меланьи нам обошлась в шесть утомительных примерочных часов. Её папа поставил точку в выборе платья, сказав, что он устал и сейчас рухнет, а потому и платье будет куплено то, что на ней понравилось всем: кринолин из французских кружев.

Я смотрела на примерку Меланьи и представляла Юлю – невесту Димы. И своего старшего сына. Болело, болело, болело. Очень сильно болело ещё моё горе горькое.