А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы
Шрифт:
Дениска стеснялся показать свои чувства ко мне после женитьбы. Почему? Не знаю. Мы перестали с младшим разговаривать совсем. Так, общие фразы. На уровне знакомых, которые живут через дорогу и им приходится волей – неволей приветствовать друг друга и интересоваться здоровьем и делами только потому, что так принято в обществе соседей. Конечно, пыталась достучаться до него. Он отвечал, что любит меня, как и прежде. Вот только этой любви я не чувствовала. Может быть, многого требовала от младшего? Может быть. Только он – мужчина, а я – женщина. Старший это чётко понимал. Мальчик-то вырос. Женился. Готовился стать папой. Никогда не понимала
– А гены пальцем не размажешь, – где-то слышала такую фразу. Не помню, кто сказал.
Для меня нет святей религии:
Старший сын, что уже не со мной.
И ношу я свои вериги,
Ожидая пути домой.
Вся проклятьем душа проклёпана.
Взгляд мой чёрен – зрачок пробит.
Вопрошаю я немо Бога:
Отчего мне Земля, как скит?
Разрубили меня, раздвоили.
Не мертва, но уже не жива.
И за что мне такое горе:
Есть два сына, но я одна?
Мои подруги Жанна и Наталья вместе со Светикой помогли приготовить обед для Димкиного дня. Я наложила запрет на слова, которые обычно говорят в такие дни. Сын для меня жив. Он в командировке. Наши гости не поднимают тосты за помин души. Мы пьём, едим, говорим, смеёмся. Сын рядом, я знаю. Дмитрий жив, пока память о нём жива. В этот год было невероятное количество народа. Пришли, приехали, прилетели, чтобы поддержать меня и Дениса. Благодарность всем.
Для меня 17 июня – страшный день. На таблетках, уколах и с невероятными моими усилиями, чтобы держаться достойно, без срывов, пока гости в доме. А там, как Бог даст. От меня ничего не зависит. Психосоматика. Пришлось научиться и это понимать, чтобы как-то выкарабкиваться из своих диких состояний.
Жгуча боль. Как кинжалом, время
Мне кромсает на части грудь.
До сих пор не могу поверить,
Что сыночка уже не вернуть.
Закрываю я боль в темницу
И ключи уношу с собой.
«Не услышишь его! Не увидишь!»,-
Вслед кричит разрывная боль.
Слёзы градом. И стон из горла.
Не хочу ни дышать. Ни жить.
Меркнет свет и вокруг убого.
Мне опять до рассвета стыть.
На годовщину Дмитрия пришла бабушка Меланьи. Думаю, что из чистого любопытства. Родителей не было. Не сочли важным для себя. Зачем брать на себя чужой негатив? Какое там: разделить горе, как родственники. Это ни Боже мой. Своих же проблем достаточно. Наши семьи должны были бы объединиться после того, как Денис и Меланья поженились. Увы, мы общались сдержанно-вежливо по имени-отчеству. У каждой семьи свои ценности. В той семье, как бы они не скрывали это, превалировали материальные вещи. Что можно ожидать от сухости душ? Равнодушие. Так что же я хотела от Меланьи, когда она воспитана в такой семье? Не зря раньше присматривались к семьям, откуда хотели брать девушку в жёны. Ой, не зря.
Когда
– Меланья всегда ТАК себя ведёт?»
На моё удивлённое:
– Как?– дали похожие ответы:
– Так, как будто сделала одолжение, что посетила данное мероприятие и осчастливила нас своим присутствием.
Оказывается, многие заметили её пренебрежение и высокомерие по отношению ко всем остальным. Кого-то сильно задело. А я-то уже и не замечала такого её «носоворотения», живя с ней рядом. Взяла себе на заметку, но говорить об этом ни Меланье, ни Денису не стала. Не видела смысла рушить хрупкий мир сосуществования.
У каждого свой срок. Предназначенье.
И я балластом, к счастью, не живу.
Мы – дети все от Божьего творенья
И каждого зажёг он, как свечу.
Чадит и шает. Медленно и плавно.
Как фейерверк и больше нет огня.
Все мы горим: кто праведно, кто жалко.
Не догораю. Только нет меня.
Июль 2007 года стал для меня ещё одной бедой-горем. Откуда не ждёшь, оттуда и приходит. Павел стал раздражать: глупые претензии, никчемные слова, ненужные оправдания. Решила поставить точку. Сама. Он немедленно примчался после моего звонка. Услышал мой приговор и «взбесился». Принялся убеждать. Потом орать. И так в течение часа. Столько гадостей выслушала. Всё пустое, если приняла решение. Павел во всём обвинил меня и закончил грубостью.
Финал любви: «Захлопни пасть!»
От слов от этих мне б пропасть.
Ни злости, просто, в пальцах дрожь.
Ни боли и ни к горлу нож.
Нет ничего. Лишь пустота.
Нет удивленья: жизнь проста.
Хлопнув дверью, уехал. Я выдохнула. Надеялась, что навсегда. Хвосты я рублю одним махом, если решаюсь на разрыв. Будущего у нас не было.
12 июля у Маргаритки день рождения. Позвали на семейный праздник. Отмечали в маленькой квартире родителей. Поражало огромное количество икон в их доме. Все верхние полки, в так называемой « стенке», занимали разнообразные « портреты» с ликами святых. Зачем так много? И напоказ: смотрите, какие мы, чтущие Бога? Считаю, только поступки людей могут показать степень их праведности, но не слова. Как и иконы, купленные в церковной лавке. Соблюдение всех постов и стояние в церкви всю пасхальную ночью, не показатель для меня, если человек своим поведением опровергает то, что выставляет на обозрение.
Показная набожность противна, как и ханжество. В Меланье нет уважения к старшим. Не заложили. Странно. Семья-то совсем немаленькая: три бабушки и дедушка в наличие есть. Оказалось, не уважают не только меня, чужую, но и своих тоже. Гостиная в квартире, как и все остальные комнаты, маленькая. Стол посередине поставили. Одна часть гостей, в том числе и я, сидела на стульях с одного края стола, другая на диване, на противоположном крае стола. Меланья и Дениска оказались в дальнем углу дивана, рядом сидел дедушка и Евдокия Трофимовна, его жена. Меланья носила очень короткие платья, хотя животик вырос уже приличный. Девочку все ждали в сентябре. Будущей маме понадобилось выйти. Можно было через нас или через диван. Предпочла диван. Перешагивая через дедушку, она получила от него замечание: