А я люблю женатого
Шрифт:
– Ладно, поехали!
Художник смотрел в окно и вдруг встретил взгляд Кати. Она глядела прямо на него, точно хотела что-то сказать… Но он отвернулся. И тогда девушка зашагала прочь, ее сопровождал верный юный рыцарь-Шурик.
Машина Красавчика подъехала к салону Власа. Глядя в зеркальце, он поправил волосы, вышел и направился ко входу.
– Его нет, – ответила болтливая подружка хозяина. – А, собственно, что вы хотели?
– Девушка, милая, – Красавчик почувствовал
– А вы умеете? – с недоверием спросила Ирина.
– Чего я только не умею, – улыбнулся Красавчик, разглядывая развешенные по стенам картины. Вдруг одна из них бросилась ему в глаза. Он не мог ошибиться! Это работа Феликса! Тот самый портрет с оттопыренным ухом. Художник смотрел с холста ласково и печально.
– Послушайте, откуда это у вас? – спросил он.
– А! Это приятель Власа, один сумасшедший. Знаете, такой лохматый смешной человек. И другой такой же сумасшедший купил его работы. Видимо, они чувствуют друг друга, как рыбак рыбака. Довольно прилично заплатил. Мы недавно отвезли деньги Феликсу на дачу, на даче он живет, на старенькой…
– Так, так… А дача та где? – Красавчик, чувственно сжав пальцы Иры, придвинулся к девушке. – Где дача, помните?
Машина Красавчика вновь мчалась по улице, и он радостно орал по сотовому своему шефу:
– Если человек нравится женщинам, это многого стоит. Она дала мне самое подробное описание и, знаешь, даже хотела поехать со мной. Но у меня железный принцип – не трогать баб своих приятелей, иначе бы у меня не осталось ни одного друга!
Шурик и Катя ловили на дороге машину.
– Как ты обратно добираться будешь? – беспокоилась Катя.
– На электричке, – ответил мальчик.
– Я буду волноваться!
– Я не маленький, девушка. Раз я обещал проводить, провожу. А там уж твое дело!
– Куда вам? – остановилась машина.
– До города, на ВДНХ!
В салоне Шурик протянул Кате руку:
– Ну, на прощание! Погадай – позолочу ручку!
– Нет, – сказала Катя, – не хочу. Не сегодня, пожалуйста! – И чуть не расплакалась.
– Да что с тобой?
– Надо куртку тебе купить!
– Это мы сами как-нибудь решим. Без женского участия.
– И Феликсу куртку тоже надо купить. Он в чем зимой ходит?
– Я его зимой ни разу не видел.
– Еще я хотела бы подарить ему кисти, – вспомнила Катя. – Он любит какие-то специальные, не помнишь, как они называются?
– Нет, не помню.
– Я даже не знаю, может, мне поехать завтра? Ну к Глебу завтра, а сегодня по магазинам. А?
Выехав на шоссе, машина набирала скорость.
– Сегодня странный день, правда, Шур?
– Врешь, –
– Ты чего, мальчик? – не понял водитель.
– Он правду говорит, абсолютную правду! Поворачивайте! – вдруг закричала Катя. – Нам надо обратно! Очень надо!
Машина остановилась.
– Все, приехали, – объявил воитель, – вылазьте. Еще чего – туда-обратно! Никуда не повезу!
– Пешком дойдем! – сказал Шурик, вылезая из машины. – Бежим, Катя!
И они побежали…
Художник сидел у окна, разглядывая свой альбом. Вернее, не весь альбом. Он смотрел только на последнюю страницу. На Катю… На себя, смеющегося… Прикоснулся пальцем к ее лицу на снимке…
Чья-то тень скользнула мимо окна… Он встал, прошелся по комнате, подошел к комоду, стал перебирать оставленные Катей старые карты, точно в них сохранилось тепло ее нежных рук. Неужели он больше никогда ее не увидит? Неужели…
В эту секунду рука в черной перчатке нажала на курок.
Художник обернулся, увидел стрелявшего в него человека. Раздался второй выстрел.
– Зачем? – успел спросить Феликс. И осел на пол.
Руки в черных перчатках сняли глушитель с пистолета.
– Он был один, – отчитывался по сотовому Красавчик перед боссом, едучи обратно в город. – Да нет, никто не будет интересоваться. Он гражданин чужого государства, бомж. Считай, что его вообще не было.
– А чего такой грустный? – спросил Лысый.
– Не каждый день друзей теряешь.
– А ты посмотри на свою рожу – и успокойся, – цинично посоветовал Лысый. – Ты же красавчик! Чего еще тебе надо?
Катя и Шурик подошли к дому. У калитки мальчик остановился:
– Иди ты одна, я здесь постою.
– Почему одна?
– Потому что ты прекрасно знаешь, что третий – лишний. Это прописная истина, Екатерина, не знаю, как вас по отчеству.
– Петровна.
– Иди, Екатерина Петровна. Я вас благословляю. Я вам теперь не нужен – ни тебе, ни ему. Вальс меня танцевать так и не научили…
– Зачем тебе вальс? – улыбнулась Катя.
– Вдруг пригодится! Иди, Катя. Я погуляю и вернусь к вечеру.
И она пошла. Но быстро вернулась, прижала к себе Шурика:
– Обещай мне… что простишь свою мать. И того, кого она любит, – тоже. Ты простишь ее?
Он вырвался:
– Иди!
Он смотрел, как она входит в дом, как закрывает за собой дверь, а потом закружился в ритме вальса – так, словно она положила руку ему на плечо. Он танцевал среди желтых листьев, укрыших землю. Ему было грустно и хорошо одновременно.