А я заставлю!

Савицкая Элла

— В детский дом. Мы с друзьями каждый год устраиваем детям праздник.

— В детский дом, значит?

Знакомые нарративы. Однажды я уже слышал историю о детском доме. Возбуждение, как рукой снимает.

— Решила идти по проторенной дорожке? — слышу, как мой голос приобретает холодный оттенок.

— О чем ты? — её брови вопросительно ползут вверх.

— Можешь не стараться. Во второй раз не прокатит.

Уронив руку с ножницами, склоняет голову на бок.

— Если бы ты изъяснялся понятнее, я бы возможно, смогла тебе что-то ответить. Но я не понимаю

про какой второй раз ты говоришь. И про какие дорожки. Если ты боишься, что я начну просить у тебя денег детям, как мы делаем это с ребятами, когда ищем спонсоров, то можешь выдохнуть. Ты был бы последним у кого я их попросила.

Нервно сдув с лица прядь, возвращается к своей гирлянде, а я разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Музыку свою выключи, — бросаю через плечо. — Раздражает.

— Тебя всё раздражает, — летит мне в спину тихое ворчание.

9. Душка

Так получается, что утром из квартиры мы выходим одновременно. Подходим к лифту и ждем, пока приедет хотя бы один из трех имеющихся. По утрам этот процесс часто затягивается. Я обычно выхожу раньше, но сегодня, из-за того, что кое-кто оккупировал мою ванную комнату, опоздал.

И теперь приходится ждать, пока расползающуюся по школам и садам детвору, спустят вниз.

— О, доброе утро.

— Пливет, Эльза.

Знакомые голоса заставляют меня закатить глаза.

Этих только не хватало с их истериками.

— Привет, Марьяна, — ласково произносит тушканчик. — Здравствуйте…

— Оля, меня Оля зовут.

— А я Злата, — шепчет ей на ухо, как я догадываюсь, чтобы не развенчать сказку для девчонки.

— Приятно познакомиться, — улыбается соседка, — И вам доброе утро, — по тому, как увеличиваются децибелы, понимаю, что это мне.

Скосив на неё взгляд, едва заметно киваю.

Я с соседями до позавчера ни разу не общался. И начинать не планирую.

— Ты не замелзла, — дергает Злату за руку мелочь с двумя косичками.

— Нет. Благодаря тебе. Ты меня спасла, — и столько меда в её голосе, что даже у меня в ушах сладко становится.

— А ты тепель тут вивеш?

— Временно, да.

— Здорово, — отчего-то наливаются радостью глаза мамаши. — У меня к вам разговор будет. Можем обменяться телефонами?

Пока эти двое с энтузиазмом записывают номера друг друга, я раздраженно кошусь на часы.

У меня встреча сегодня с партнерами из Литвы, опаздывать никак нельзя!

На этаж, хвала Богам, приезжает лифт, но как на зло не большой, а маленький. Мы втискиваемся в него все вчетвером. Меня оттесняют к стене, Злату ко мне. Чувствую, как с каждой секундой все сильнее раскручивается маховик раздражения. Мало того, что у неё пух на куртке, который лезет мне в нос, так еще и пахнет от неё идиотскими сладкими духами.

Лифт ползет, как черепаха, я запрокидываю назад голову, гипнотизируя экран со сменяющимися цифрами этажей, пока цифры не останавливаются на десятом. Двери разъезжаются и прямо перед ними оказывается старушка.

— Ой, наконец-то, — кряхтит,

намереваясь войти, — я уже пять минут жду.

— Все не поместимся, — рявкаю, ударяя по кнопке закрывания дверей, но Злата тут же нажимает на противоположную, — Мы подвинемся, входите, — щебечет участливо, оттесняясь еще теснее ко мне.

Бабка, ворча о том, что бессовестные нелюди делают маленькие лифты, таки впихивает себя внутрь.

— Как в Лукавицьке, — смеётся малявка, — Если ефё кто-то зайдёт, лифт взолвется.

Если еще кто-то зайдёт, взорвусь я. Потому что от того, как бабка пытается достать из кармана что-то настолько важное, чтобы делать это в узком лифте, Злата на автомате разворачивается ко мне передом и впечатывается в меня всем своим телом.

Этого только не хватало. Потому что, меня-то эта хитрая вертихвостка бесит, а вот члену моему все равно какие у неё цели и методы. Он видит, он хочет.

Особенно, когда в нас с ним так вжимаются.

Злата ерзает, тщетно пытаясь стать ровнее, дышит мне разгоряченно в шею, при этом расстреливая своими глазищами, искусно подведенными подводкой. И эта подводка делает ее взгляд каким-то кошачьим. Сексуальным, и обольстительным. Хотя смотрит она на меня совсем не обольстительно, а так, как будто хотела бы выцарапать на шее когтями — «невоспитанная скотина».

Бабка, охнув, что потеряла мобильный, в какой-то момент пихает Злату локтем в спину, от чего она уже не просто влипает в меня, а диффузирует с моим пальто и обхватывает меня руками.

— Извини, — ворчит, предпочитая не контактировать со мной, а трогать стену за моей спиной.

— Сама виновата, — злорадно усмехаюсь.

— Будь добрее, — шепчет мне в шею, от чего к моему удивлению по коже взрывается табун мурашек.

Мда, Вольский, пора тебе выбраться из офиса и выгулять себя, а то твоя реакция на какую-то девчонку выглядит неадекватной.

— Я чужие прерогативы не отнимаю, — пока старушенция охая и ахая размазывает нас четверых по стенам кабины, сам не замечаю, как обхватываю тушканчика за талию, чтобы ей меньше прилетало в спину.

— А зря, — вытягивается она струной и нахмурившись сосредатачивает взгляд на воротнике моего пальто.

Несмело вскидывает его на меня и тут же снова опускает, как мне кажется, слегка краснея.

Это она от наших вынужденных объятий что ли?

Не успеваю над этим задуматься, как лифт наконец доезжает до первого этажа, и мы вываливаемся из него, как те звери из упомянутой мелюзгой рукавички.

— Ой, опять снег, — ахает соседка, когда мы выходим из подъезда.

— Пушистый такой, — Злата вытягивает вперед руку, улыбаясь падающим снежинкам.

— Да, только ехать теперь сложно. Вас подвезут?

— Да нет, я на автобусе.

Оставив их обмениваться не интересными мне фразами, спускаюсь на парковку и забираюсь в машину.

Возбуждение постепенно отпускает, но состояние у меня взвинченное. Ненавижу опаздывать. И ходить с вздыбленном членом тоже. Особенно, когда через час переговоры, а у меня в носу засел запах сладких духов, которые мне даже не понравились. Бесит.