А я заставлю!
Шрифт:
— Понял. Мне чуть дальше, но по пути.
Со мной он заговорить не пытается, и правильно делает.
Пробки хвала небесам стали чуть меньше и движемся мы уже быстрее. На часах без десяти. Нетерпение запускает ускоренную циркуляцию крови, потому что хоть о завтраке я и договорился, но хотелось бы всё же успеть вовремя. Пунктуальность — черта, которую я воспитал в себе еще с детства. И того же я требую от всех, кто на меня работает и с кем я общаюсь. Поэтому самому же ее нарушить это сродни криминалу для меня.
—
— Спасибо, — с неохотой цежу сквозь зубы.
Открываю дверь и уже почти выхожу на улицу, когда он резко оборачивается назад.
— А номер Златы дадите?
Зависаю у открытой двери.
Моя фантазия в красках рисует перспективу, как эти двое сойдутся на любви к зиме и тошнотворном обожании Нового Года, тушканчик переедет к нему, оставив меня в покое, и под перезвон колокольчиков на её тапках они затрахают друг друга прямо под ёлкой. Идиллия.
Прямо то, что нужно.
Но раздражаясь еще сильнее, я отчего-то отрезаю:
— Нет.
Захлопываю дверь и развернувшись, отправляюсь в офис.
В кабинет заседаний захожу ровно в девять.
Чудо, чтоб его.
Или просто прекрасное стечение обстоятельств.
В любом случае, переговоры проходят отлично. Мы договариваемся о выгодных поставках материалов и ткани, подписываем документы на срок в три года, и в приподнятом настроении вечером я отправляюсь домой.
Мою машину еще днем эвакуировали на СТО. Оказалось, проблема с аккумулятором. Диагностировали, заменили, и доставили мне, как новенькую.
По пути заезжаю в супермаркет за продуктами, чего не делал уже довольно долгое время. Ну, раз уж тушканчику нравится готовить, то пусть хотя бы делает это из хороших продуктов.
Набираю фрукты, овощи, мясо и крупы, которые помню ела Марго, когда мы были женаты. Проходя мимо отдела со сладостями, беру с полки пару плиток шоколада и коробку конфет. Зачем? Сладости я не ем. Но все равно отправляю их в корзину.
Приезжаю домой, выуживаю два огромных пакета из багажника, поднимаюсь наверх, а когда вхожу в квартиру, так и застываю. Первое, что вижу — это длинные нити дождика, свисающие с потолка в хаотичном порядке, как сосульки с крыши. Ими увешан весь коридор, вплоть до самой ванной комнаты.
Это что за детский сад?
Разувшись и сняв пальто, беру пакеты в одну руку, а второй по пути на кухню срываю несколько серебристых нитей.
— О, ты вовремя, — заметив меня, тушканчик ставит на стол хлеб, — я как раз разогрела ужин.
Достает из микроволновки вчерашний плов, а я опускаю на пол пакеты.
— Это что? — протягиваю ей свисающий с ладони дождик.
— Ну и зачем ты его снял? — с упреком отбирает его у меня. — Я два часа развешивала. Будешь теперь сам возвращать на место. — осторожно повесив его на спинку стула, опускает взгляд на пакеты и тут же меняется в лице, — мандаринки. Можно?
Поднимает
Я вздыхаю.
— Конечно. Доставай, — киваю ей на пакет и усаживаюсь за стол.
Аромат плова дразнит рецепторы.
И пусть он не из нужного вида риса и немного склеился, а все равно вкусный. Особенно в нем примечательно то, что не я жду доставку ужина, а ужин сам ждет меня на столе.
Я отвык уже от такого.
— Как твой день? Успел на свою встречу? — помыв пару мандаринов, Злата усаживается на соседний стул, прям как будто ей реально интересно.
Подгибает под себя ногу и принимается активно их чистить.
— Успел.
— Вот видишь. А ты переживал, — триумфально улыбается. — А нужно было просто сделать добро. И оно тут же вернулось в лице Кирилла, — отломив половинку, кладет ее на блюдце передок мной, а вторую ломая на дольки, отправляет себе в рот, — ты, кстати, дал ему мой номер?
Слегка замедлив жевательные движения, проглатываю рис.
— А что? — выдавливают с усилием, — Понравился тебе?
— Да, — ее губы плывут в улыбке, — он приятный в общении и милый.
Чувствую, как исчезнувшее раздражение возвращается обратно.
— Так ты дал?
— Нет.
Рука Златы зависает в воздухе, так и не донеся очередную дольку до рта.
— Почему? Он не попросил? Передумал? — звучит растерянно.
— Попросил, — резко встаю, чтобы налить себя пятьдесят грамм бурбона.
Делаю глоток и под пристальным взглядом тушканчика возвращаюсь на место.
— Лев… что это значит?
Если бы я сам блядь знал.
Поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом.
— Я не нанимался быть твоим секретарем.
Злата замирает, несколько секунд молча смотря на меня, а потом по ее лицу проходит тень разочарования. Отложив так и не доеденный фрукт, опускает ногу на пол и выпрямляет спину.
От легкой домашней девчонки, что встретила меня пару минут назад не остается и следа.
— То есть тебе было так сложно продиктовать мой номер? — протыкает меня невидимыми иголками.
В глазах разгорается огонь. Венка на шее пульсирует.
А я снова завожусь, как пацан. Вот так, в какую-то мили секунду, буквально на ровном месте и в совсем не подходящий момент.
Перед глазами вспыхивает картинка, как Злата оказывается на столе, я сверху, искусно вытрахиваю из её головы воспоминание о нашем новом общем знакомом.
Тряхнув головой, залпом выпиваю остатки бурбона.
— Да. Обычно диктуют мой.
— Вот оно что, — сжав губы в тонкую линию, тушканчик с неверием качает головой, — утром я подумала, что в тебе все же есть что-то хорошее. Но ты, — встает, нависая надо мной как Дементор, — бесчувственный и толстокожий носорог. Тебе никто не важен, кроме тебя!